Вор времени
Шрифт:
Поэтому Игорь беспокоился все больше и больше. Все шло неправильно, а уж когда Игорь говорит о неправильности, это повод для громадного беспокойства. Самая большая сложность состояла в том, чтобы донести все это до Джереми, не нарушив Кодекса. Игорь чувствовал себя крайне неудобно, сталкиваясь с такой явной, абсолютной разумностью. И все же он попытался.
— Ее фветлофть фнова будет заглядывайт к нам фегодня утром, — сказал он, наблюдая вместе со своим хозяином, как очередной кристалл наливается светом.
«И я знаю, что ты это знаешь, — добавил он про себя. — Потому что ты уложил свои волосы мылом и надел чистую рубашку».
— Да, — кивнул
— Йа, и это зер-зер фтранно.
— Странно, говоришь?
— Меня можно называйт дураком, фэр, но вфякий раз, когда ее фветлофть заглядывайт нашу обитель, мы фтоим фамый порог уфпеха. А как только она уходийт, мы фразу пытайт новые труднофти.
— На что ты намекаешь, Игорь?
— Йа, фэр? Йа не отнофийт фебя к людям, которые намекают, фэр. Но в прошлый раз трещина пролегайт по делителю…
— Я же тебе говорил! Я считаю, это все из-за межизмерительной нестабильности!
— Йа, фэр.
— Игорь, а почему ты так странно на меня смотришь?
Игорь пожал плечами. То есть на мгновение оба плеча оказались на одинаковой высоте.
— Это не йа, это мое лицо, фэр.
— Вряд ли она платила бы нам такие деньги, если бы хотела сорвать проект, согласись? Ей-то это зачем нужно?
Игорь медлил с ответом. Он уже чувствовал, как лопатки упираются в Кодекс.
— Я и фам вфю голову фломайт. И так ф ней, и фяк, но фовфем нет фмыфлу, фэр.
— Что-что, прости? Не понял тебя.
— Не знаю, можем ли мы доверяйт ей, фэр, — терпеливо объяснил Игорь.
— Ладно, ступай и займись калибровкой сложностного резонатора.
Игорь, немного поворчав, повиновался.
Когда Игорь следил за их благодетельницей во второй раз, она скрылась в гостинице. А на следующий день посетила некий большой дом в Королевском проезде, где встретилась с жирным прохиндеистым типом, который устроил целое представление из передачи ей ключей. Игорь проводил его до самой конторы на соседней улице, где узнал — при виде его испещренного шрамами лица люди сразу становились весьма разговорчивыми, — что она взяла в аренду дом, расплатившись большим слитком золота.
После этого Игорь решил прибегнуть к древней анк-морпоркской традиции и для слежки за ее светлостью нанял специального человека. Боги свидетели, в мастерской хватало золота, а хозяин не проявлял к нему ни малейшего интереса.
Леди ле Гион ходила в оперу. Леди ле Гион посещала художественные галереи. Леди ле Гион жила полной жизнью. Вот разве что рестораны никогда не посещала. И еду на дом ей никогда не доставляли.
Леди ле Гион что-то замышляла. Это Игорь определил без труда. Кроме того, леди ле Гион не значилась ни в «Книге Пэров», ни в «Убервальдском Ежеготнике», ни в других соответствующих справочниках, которые Игорь, разумеется, проверил, а значит, ей и правда было что скрывать. Конечно, ему не раз приходилось работать на хозяев, которым было что скрывать, — иногда в глубоких ямах темной ночью. Но эта ситуация с моральной точки зрения была совсем иной, причем сразу по двум причинам. Во-первых, ее светлость не являлась его хозяйкой, а хозяином был Джереми, и только по отношению к нему Игорь должен был соблюдать лояльность. А во-вторых, эта ситуация была совсем иной, с моральной точки зрения самого Игоря.
Он подошел к стеклянным часам.
Они были почти готовы. Джереми сконструировал механизм, который должен был располагаться за циферблатом, а Игорь изготовил его — исключительно из стекла. Впрочем, этот механизм не имел ничего
Игорь посмотрел на свои наследственные руки. Последнее время они вели себя как-то странно. Сейчас, когда стеклянные часы стали похожи на часы, руки сразу начинали дрожать, стоило только Игорю приблизиться к творению мастера Джереми.
На Сьюзен в библиотеке Гильдии Историков никто не обращал внимания. Она зарылась в книги и периодически делала записи в блокноте.
Возможно, это был всего-навсего еще один дар, перешедший ей по наследству от Смерти, но она всегда говорила своим ученикам: есть, так сказать, ленивый глаз, а есть глаз деловой. Смотреть на мир можно по-разному. Ленивый глаз замечает только то, что лежит на поверхности. Но деловой глаз способен видеть то, что скрывается внутри.
Она перевернула страницу.
История под ее пытливым деловым глазом выглядела достаточно странно. Отчетливо выделялись рубцы. Например, не могла не озадачивать история Эфеба. Либо его знаменитые философы были долгожителями, либо их имена передавались по наследству, либо в хронику событий были вшиты дополнительные периоды. В истории Омнии вообще царил хаос. Два столетия были сокращены до одного, и никто из омниан этого даже не заметил. Впрочем, неудивительно, прошлое, будущее и настоящее в их религии тоже были перепутаны так, что не развяжешь.
А как насчет Кумской долины? Все знали, что там произошла великая битва между гномами, троллями и наемниками с обеих сторон, но сколько именно битв было на самом деле? Историки утверждали, что долина занимала на спорной территории очень удобное место, поэтому и стала ареной для разрешения всех конфликтов. В действительности же было куда легче поверить — особенно если ты была внучкой Смерти — в то, что подходящую по размеру заплатку вшивали в историю много-много раз. Поэтому снова и снова несколько поколений переживали глупейшую катастрофу, выкрикивая обязательное: «Помни Кумскую долину!» [13]
13
Каждому обществу жизненно необходим подобный клич, но только в крайне редких случаях используется полный, неприукрашенный вариант, а именно: «Помните-Злодеяния-Совершенные-Против-Нас-В-Прошлый-Раз-Которые-Оправдывают-Те-Злодеяния-Что-Мы-Совершим-Сегодня! Ну И Так Далее! Ура!»
Такие аномалии встречались во всех эпохах.
И никто ничего не замечал.
Вообще, человеческим существам следовало отдать должное. Они обладали самой странной особенностью во вселенной. Даже ее дед не раз отмечал это. Ни один другой вид на Плоском мире так и не смог придумать скуку. Возможно, именно скука, а вовсе не умственное развитие, заставляла людей подниматься по лестнице эволюции. Тролли и гномы тоже приобрели это странное свойство смотреть на вселенную и думать: «О, то же самое, что и вчера, как уныло. Интересно, что будет, если я тресну камнем вон по той башке?»