Ворлок из Гардарики

Русанов Владислав Адольфович

– Какой такой нид?! Объясни толком! Это ты мою вису так зовешь?

– Ага. Твою вису. – Старик улыбнулся невесть чему. – Висы, они, понимаешь, разными бывают. Хвалебные. Они называются драпа и флокк.[27] А бывают хулительные стихи. Их называют нидами. Любая виса, составленная в расстроенных чувствах или по злобе, может стать нидом. Считается, что он приносит несчастье тому, против кого направлен. Конечно, силой обладает только нид, сложенный настоящим мастером.

– Но я…

– Слушай. Не перебивай старших. Люди говорят, когда ярл Хакон Могучий

отобрал у скальда Торлейва Рауфельдорсона из Исландии его товары, сжег его корабль и приказал повестить всех хирдманов… Надо сказать, у ярла были на то причины кроме обычной зависти. Торлейв хорошо пограбил побережье и в том числе несколько селений, которым Хакон-ярл покровительствовал. Так вот, когда Хакон Могучий обидел скальда Торлейва, тот переоделся нищим и пробрался на ярлов пир, сказавшись странствующим сочинителем. Хакон приказал ему читать стихи, чтобы развеселить присутствующих. Торлейв начал читать вису за висой, и поначалу ярлу казалось, что это флокк в честь его и сына его Эйрика, но вдруг на ярла напал страшный зуд. Он чесался как запаршивевший пес, и все поняли: висы Торлейва – это нид. Когда Торлейв дошел до середины заклинания, в палатах ярла потухли все факелы, погас огонь в очаге, а оружие, развешанное на стенах, сорвалось и полетело в людей!

Сигурд замолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением. Вратко не знал, что и ответить, только хлопал глазами. Он и думать не мог, что у внешне безобидного искусства скальдов есть и такая ипостась. Викинг зачерпнул из котла, поднес ложку к вытянутым трубочкой губам, звучно втянул варево. Пожевал, подумал. Достал мешочек с солью и добавил три щепотки.

– После этого нида Хакон Могучий недосчитался многих хирдманов… А у него самого отгнила борода и волосы на половине головы.

– А Торлейв?

– А Торлейв вернулся в Исландию. Говорят люди, он набрал новую дружину, добыл новый корабль и продолжал грабить побережья. И никто из сильных и именитых не пытался больше обидеть его.

– А этот его нид…

– Его не повторяли люди без нужды. Те, кто был у Хакона в тот день, запомнили не всё и плохо, а прочие знали только понаслышке. За сто лет нид стерся из памяти людей… Слышишь? – Сигурд поднял голову, обернувшись лицом к заливу. – Датчане наконец-то добрались и высаживаются…

– А они в драку не полезут?

Старик усмехнулся:

– Говорили же тебе… Лосси Точильный Камень – смелый и отчаянный викинг. Но он видел Хродгейра в деле. Он знает, как дерутся Гуннар, Асмунд и Олаф. Они вчетвером стоят двух десятков его бойцов. Вот и получается: хоть датчан и больше, а сила на нашей стороне. Другого вождя Лосси попытался бы перехитрить, но с Хродгейром не выйдет. И он это прекрасно знает…

– А что за кличка такая – Точильный Камень?

Викинг захохотал уже во все горло. Так, что начали оборачиваться отдыхающие неподалеку хирдманы. А Олаф даже пригрозил старику кулаком – не прозевай, мол, ужина за шутками-прибаутками.

– Сам увидишь. – Сигурд смахнул набежавшую на ресницу слезинку. – Ходит все время с точилом – топор свой любимый точит. Как только мгновение свободное, уже и точит.

Вдруг кашевар забеспокоился и принялся усиленно размешивать варево.

К костру подходил Черный Скальд, неспешно беседуя с кормщиком Гуннаром.

Глава 6

Хевдинг-дракон

Хродгейр шагал неторопливо, прислушиваясь к словам кормщика.

Гуннар заканчивал рассказ, начало которого Вратко не расслышал:

– …подростком, совсем мальчишкой! Во второй поход меня тогда взяли. Жила тут старуха. Тощая, страшная… Ведьма ведьмой! Ну, да зим с той поры прошло, дай Хрофт[28] памяти, двадцать две, кажись, если не путаю чего-то…

– Может, отправить кого поискать? Еды бы ей оставить. Или дров наколоть… Тяжело одной-то… – задумчиво проговорил скальд.

– Думаю, она давно умерла, – отвечал Гуннар. – Люди столько не живут.

– А сколько это – столько?

– Ты знаешь, Хродгейр. – Кормщик почесал затылок. – Думаю, тогда ей было зим сто, не меньше.

– Не может быть!

– Может! Худющая, космы седые торчат – пакля паклей… Балахон рваный, из некрашеной холстины – дырка на дырке, как сеть рыбацкая. Нет. Не меньше ста зим. Молотом Тора клянусь!

– Сто зим! Ну, ты скажешь! – рассмеялся предводитель. Повернулся к Сигурду: – Готова похлебка?

Кашевар поковырял ложкой в котле, зачерпнул, попробовал, почмокал губами:

– Готова! Лучше не бывает!

– Тогда угощай! – Хродгейр протянул миску.

Сигурд щедро накидал ему загустевшей, наваристой… каши – не каши, похлебки – не похлебки. Вторым подставил миску кормщик. Все правильно, в дружине викингов он второй после вождя. Следом подтянулись Олаф с Асмундом, как два самых могучих бойца, а потом хирдманы пошли в очередности, понятной только им одним. Само собой, в этой очереди Вратко оказался последним. И самый младший, и чужак, и, как ни крути, нахлебник, никакой пользы на корабле не приносящий. Но Сигурд варил с запасом. В котле даже осталось еще на троих-четверых – а вдруг кому-то захочется добавки? Поэтому и словену хватило наесться «от пуза».

Он зачерпнул обжигающего варева, отправил ложку в рот. Вкусно! Непонятно из чего – вроде бы и зерна пшеницы, и кусочки сушеного, размокшего теперь мяса, и селедка, и морковь с репой, не говоря уже о травах, – но вкусно ведь! Или после тяжелой работы любая бурда покажется объедением? «Да нет, – думал Вратко, уписывая творение Сигурда за обе щеки, – умеет старик готовить, из ничего может обед сотворить. Молодец!»

Вокруг викинги сосредоточенно шаркали ложками по деревянным мискам. Ели молча, уважая работу кашевара. Да и проголодались все, работая веслами.

Когда хирдманы наелись, выбили днище бочонку пива.

Олаф горько вздохнул и отвернулся.

– Не вздыхай, не вздыхай! – подмигнул Сигурд. – Год пройдет быстро. Ты и не заметишь…

– Эх! – Здоровяк взмахнул лопатообразной ладонью. Понурился под дружный смех викингов.

– Хродгейр! – донесся громкий голос воина, стоявшего на страже за пределами освещенного круга – об осторожности не забывали даже не из-за близости датчан, а просто потому, что пренебрегающий возможной опасностью – наполовину стал добычей.