Воробышек
Шрифт:
Притягиваю девчонку. Сильно. Вжимая в себя. Позволяя ощутить степень моей к ней симпатии. Но крошка на удивление не пугается, а льнет ближе, позволяя ощутить грудью под холодным влажным тонким кружевом твердые горячие соски.
Удерживая пойманную в объятия добычу одной рукой, второй делаю то, чего хотелось с первого взгляда – распутываю светлые пряди на тонкой длинной шее и кусаю, зализываю, вновь кусаю, ощущая вкус летнего утра.
Целую шею, маленькое розовое ушко, пульсирующую на виске жилку, острую скулу, нежную
Мягкие, да.
Сладкие, да.
И вкус у них не вовсе мохито. И точно не полыни!
Клубника-банан. Как знакомая и с детства любимая жвачка «Love is…».
Поцелуй наш жадный. Глубокий. Порочный.
Без лишней скромности. Без сожаления и напускного смущения.
Ей нравится.
Точно знаю.
Чувствую.
А оттого целую еще. Снова и снова. До сбившегося дыхания. До головокружения. До ее обмякших колен. До сомкнутых за моей шеей ладоней. До наглых скольжений собственных рук.
Надо, наверное, притормозить. Только как покинуть танцпол, если шорты не скрывают, а наверняка лишь подчеркивают весьма нецеломудренные намерения?
С трудом оторвавшись от девчонки, смотрю в замутненные серые омуты, пытаясь сообразить хоть что-то, однако в голове лишь стойкое желание овладеть малышкой прямо здесь.
С облегчением все же удается заметить, что кругом все очень кстати заполнено пеной, и мы сами по пояс скрыты белой, светящейся в ультрафиолете, массой.
Пожалуй, надо бы немного остыть.
Взяв в свою горячую руку маленькую прохладную ладошку, тяну девчонку в сторону бара. Ее откровенный взгляд на мой пах и понимающий кивок вселяют надежду на продолжение приятного знакомства.
У барной стойки сажаю малышку на высокий стул лицом к танцполу, а сам пристраиваюсь напротив, охватывая в кольцо рук.
– Тебя как звать, птенчик? – спрашиваю девчонку, расплачиваясь с барменом за заказанные нами воду и спрайт.
– Ева, - отвечает она на ухо, а я чувствую кожей ее улыбку, которая запускает волну мурашек.
– Егор, - представляюсь ей.
– Ты пахнешь весной, Егор, – тянет она мечтательно, жмуря глаза, как домашняя кошечка устроившаяся на коленях хозяина, - Как молодой, с распустившимися липкими почками высокий каштан, пахнешь синим, как твои глаза, безоблачным небом, влажным воздухом первой майской грозы, юношеской силой, решимостью и … неиспорченностью.
Не знаю, что менее возбуждает – ее рот, ласкаемый моим языком, или ее язык, ласкающий мои уши.
Похоже, мы нашли друг друга по запаху.
– Умоляю, скажи, что тебе есть восемнадцать, - хриплю девчонке, слушая, как она заливисто смеет в ответ.
– Ты сам-то совершеннолетний, котенок? – спрашивает она меня.
– Конечно. Мне двадцать один.
– Хорошо, - кивает она, – мне девятнадцать.
И улыбается так, что не остается никаких сомнений,
– Пойдем, погуляем по пляжу? – предлагаю, пока возбуждение мое не так очевидно.
– Пойдем, - легко соглашается Ева.
Песок мягко прогибается под нашими босыми ногами. Кожу неприятно стягивает высыхающая пена. Хочется окунуться в море, но останавливает беспокойство о миллионах прибрежных рыбок, что наверняка передохнут к утру от едкой химии на наших телах.
– Пойдем, обмоемся? – кивает Ева на пляжный душ. Отличная идея!
Прямо в одежде мы вдвоем встаем под упругие прохладные струи, смывающие пену. Не могу перестать прикасаться к девчонке, испытывая дикую потребность схватить маленькую и утащить в свою пещеру, как первобытный человек. Вода оставляет на ее коже прозрачные рисунки, огибая манящие выпуклости, разгоняя по телу мурашки.
– Ко мне? – коротко уточнил я, не в силах больше сдерживать желание.
– К тебе, - коротко кивнула в ответ Ева.
В апартаменты мы буквально ввалились, оставляя после себя следы из песка и мокрой одежды.
На моих белоснежных простынях обнаженная Ева смотрелась невероятно правильно, как будто всегда тут была, рядом со мной. Подо мной. С распахнутыми ногами и широко открытыми глазами.
Жадно провел влажным языком от коленочки вверх. О да! Гладкая, как я себе и представлял. И даже там, где обычно всегда есть жесткие волосы, не было на них ни малейшего намека.
Мне впервые в жизни захотелось попробовать девушку на вкус там, где бывали лишь мои пальцы и член. Не сказать, чтобы я был очень брезгливым или страдал какими-то предрассудками, просто не возникало желания, да и проблем это не вызывало.
А сейчас, забыв об отсутствии опыта, я нетерпеливо накрыл губами пухлые складочки и скользнул языком по влажной розовой плоти. Член до боли напрягся и дернулся, а руки инстинктивно сжали попытавшуюся отодвинуться девушку.
Поздно, птичка.
Я уже вкусил запретный плод.
Понятия не имею, насколько правильными были мои действия, опьяненный концентрированным диким ароматом, исходящим от Евы, я целовал, посасывал, лизал, царапал зубами, упиваясь откровенными стонами и мольбами, вперемежку с моим именем, таким красивым из ее уст, что мог бы наслаждаться его звучанием вечно.
Аккуратно и нежно я стал помогать себе ласкать ее пальцами, растягивая и подготавливая для большего. Чересчур увлекся, наслаждаясь процессом, и практически не ожидал, что маленькая птичка так скоро затрясется от оргазма. А осознав, едва не спустил в штаны, наблюдая, как томительно-сладко пульсирует и сокращается она вокруг моих пальцев.