Воробышек

Ро Олли

Отец развернулся и проследовал в дом, а я, сделав глубокий вдох-выдох, поплелся следом. Выяснять отношения при посторонних, а уж тем более воспитывать меня, Вениамин Аркадиевич не стал бы никогда, что бы я ни сделал. Все самые серьезные беседы между нами всегда велись за закрытыми дверями кабинета строго тет-а-тет.

В этой небольшой комнате со стеллажами, расставленными по периметру, с массивным столом в центре, с широкими кожаными креслами и красным ковром всегда царили прохлада и полумрак. Отец присел на край стола и сложил на груди руки, коротко кивнув, предлагая высказаться.

– Пап, ну

в самом деле… Это же бред какой-то. Ты, конечно, хорош собой и все такое, но я не верю, что эта… ЖЕНЕВА… действительно что-то чувствует к тебе. Как вы вообще познакомились?

– Сынок, я понимаю, твои мотивы, правда. О том, что Женева молода, я в курсе. И сколько лет мне я тоже не забывал. Тебе двадцать два, Егор. В этом возрасте пора б уже понимать основы взаимоотношений между мужчиной и женщиной в этом мире. Каждый из нас, мужчин, стремится заполучить то, что желает. Или кого желает. Это абсолютно естественное и нормальное явление. Каждая женщина хочет чувствовать уверенность и защиту. И при этом желательно ни в чем себе не отказывать. Так вот. Женева мне исключительно пришлась по вкусу. Даже скажу больше – я полюбил ее всем сердцем, практически с первого взгляда. И я прекрасно понимаю, что у всего есть своя цена. И к счастью, в моем случае имею все возможности ее заплатить.

– То есть, ты ее любишь, она с тобой ради денег, и тебя это устраивает?

– Не совсем так, но суть ты уловил. Дело не совсем в деньгах. Я в некотором роде спас Женеву, дал ей лучшую жизнь, хороший дом, статус моей жены. Взамен она отдает мне всю себя. Знаешь ли, сын, самые крепкие союзы всегда основаны на взаимной выгоде… ну или на смертельном страхе…

– Где вы встретились?

– Это неприятная история, я не хотел бы вдаваться в подробности. Если кратко, Женева задолжала крупную сумму, убегала и пыталась незаконно пересечь границу.

– И что теперь? Ты женишься на ней? Когда?

– Егор, ты не должен переживать об этом. Ты же понимаешь, что я не могу просто сожительствовать с такой молоденькой девушкой. Я дорожу своей репутацией. Я далеко не последний человек в городе, да и вообще в области. Поэтому, да. Мы с Женевой в скором времени распишемся. Скромно, по-тихому, без излишней шумихи.

– Пап…

– Не волнуйся, Егор. Твои интересы буду всячески защищены брачным договором. Женева никогда не сможет претендовать на что-либо большее, чем оговорено в условиях. Но, поверь, это все ни к чему. Она сама не захочет никуда уходить.

Я стоял напротив отца, слушал его речи и никак не мог избавиться от ощущения сюрреалистичности происходящих вокруг событий.

Ева. Отец. Свадьба.

Но больше всего полоснула по сердцу фраза, что взамен она отдает ему всю себя.

Перед глазами кадрами кинохроники замелькали картинки, где Ева самозабвенно насаживается на мой член, где стонет, кончая мне на язык, где шепчет ласково мое имя.

ТВОЮ МАТЬ!

– Расслабься, Егор, - похлопал отец по плечу, - Наслаждайся летом и домом. Да и вообще жизнью. Она слишком коротка и, к сожалению, имеет свойство внезапно обрываться.

Кивнул в ответ.

Ну а что мне оставалось?

– Иди, прими душ с дороги и спускайся, будем обедать. Римма Семеновна с нового года тебя ждала! Порадуй старушку хорошим аппетитом!

– Угу…

Разговор

был окончен.

Продолжать его дальше не имело смысла, даже если мне осталось еще, что сказать. Не понимаю, как его могут устраивать такие отношения?

Хотя, конечно же, я вру.

Все я понимаю.

Более того, сам поступил бы точно также, ведь правильно говорит отец – жизнь слишком коротка. И он уже достаточно долго прожил, чтобы ценить каждое ее мгновение и наслаждаться прекрасным юным телом, его гладкостью, теплом, запахом столько, сколько это вообще возможно, и, не жалея, взамен отдавать то, что, как известно, в могилу с собой не заберешь.

Только вот при мысли о том, что тело это принадлежит Еве… моей Еве… маленькой птичке, без воспоминаний о которой не обходился ни один мой день… хотелось убивать. Или самому биться о стену ногами, кулаками, головой – да чем угодно, лишь бы подавить неуместную ревность.

Глуша внутри гнев и дикую ярость, я вышел из кабинета и направился в свою комнату. Все спальни в доме находились на втором этаже. Первая комната от лестницы – Риммы Семеновны, следом комната для гостей. По другую сторону расположены наши с отцом спальни. Его – самая просторная из всех, и моя – самая дальняя. Выбор мною комнаты был обусловлен тем, что ее окна выходят на гараж. Еще будучи подростком, я часто зависал на его крыше. Думал. Смотрел на звезды. Иногда курил. Даже сейчас там лежат, припрятанные мною, сигареты и зажигалка.

 Возникло стойкое желание покурить.

Хотя привычки не имею.

Отец всегда был строг в отношении любых пагубных привычек. Никотин, алкоголь, запрещенные препараты… Любое из этих веществ вызывали у него приступы психической невменяемости.

«Здоровье важнее всего!» - главный лозунг нашей семьи.

Но, как известно, запретный плод сладок. Поэтому курить тайком на крыше гаража, пропитываясь изнутри едким дымом и адреналином, было своего рода опасным аттракционом. Не столько было удовольствия от сигарет, сколько эйфории от самого процесса.

Что самое удивительное, вдали от крыши гаража курить не хотелось вовсе. Видимо, вместо пагубной привычки я приобрел условный рефлекс, словно собака Павлова.

Войдя в собственную комнату, прислушался. Где-то там за стеной должна быть Ева. Она снимает свой монашеский для такого возраста и фигуры купальник, надевает кружевное белье, сверху легкое из тонкого полупрозрачного материала платьице или короткие джинсовые шорты и тот самый белоснежный топ, что я срывал с нее в номере отеля на берегу Шарм-эль-Шейха.

Тряхнув головой, сбрасываю наваждение. Черт! Как же прожить еще два месяца рядом с Евой?

Приложив ухо к стене, ничего не услышал.

Неудивительно. Между спальнями есть еще личная отцовская душевая. Все, что мне бывает слышно – это звуки льющейся воды.

Кстати, да, надо душ принять.

Наш дом, хоть с виду и вполне современный, на самом деле не новый. Старше, чем я. Правда, со временем он претерпевал значительные изменения, однако даже грамотная перепланировка не позволила оборудовать душевые в каждой комнате. На втором этаже эта привилегия досталась отцу. Я же и Римма Семеновна пользовались просторной ванной комнатой на первом этаже, либо душевой в пристройке с небольшим спортзалом.