Воробышек
Шрифт:
Мы жмем друг другу руки. Макс направляется в соседний коттедж, а я прохожу во двор, слыша, как хлопает металлическим лязгом калитка за спиной.
Странно все это. Забор. Замок.
Я иду по выложенной декоративным камнем дорожке в дом, отмечая по пути, что вроде бы здесь больше ничего не изменилось. Тот же короткий ровный изумрудный газон, пара нелепых садовых гномов Семеновны, у крыльца гордо сияют яркие фиолетовые ирисы, чей сладкий запах смешивается с ароматом цветущего неподалеку огромного куста жасмина.
–
Навстречу, утирая руки полотенцем, перекинутым через плечо, выбегает Римма Семеновна, наша неизменная домработница, которая уже скорее член семьи, нежели сторонняя наемная сила.
– Егорушка мой приехал! Что ж ты не позвонил?! – кидается она обнимать меня, а я чувствую знакомый теплый аромат выпечки и немного чеснока.
– Я звонил отцу…
– Так он еще с ночи не возвращался! Там какая-то запарка на таможне. В общем, как обычно. Но скоро должен уже быть.
– А что у вас тут за Форт Нокс? Заборы до неба. В родной дом замки взламываю!
– Ох, мальчик мой! Я и забыла! Как же ты вошел?
– Ну так… - пожимаю плечами, вопросительно глядя на старушку.
– Эээ… так это… у нас же ж новая хозяйка… - осторожно произносит Римма Семеновна, наблюдая за моей реакцией, - Дама городская. Непривычная к открытым дверям. Боится посторонних. Вот Вениамин Аркадьич и постарался ради супружницы.
– М-м… Ясно. А она сама где?
– Так на заднем дворе. У бассейна.
– И как она тебе?
– Ну а что я, Егорушка? Лишь бы Вениамин Аркадьевич был счастлив. А он, знаешь, какой довольный стал?! Он как девочку свою привет, так сразу подобрел, характером помягчел, даже помолодел.
– В смысле девочку?
– Ох, Егорушка, ты только уж на отца-то не серчай. И так бобылем всю жизнь прожил. Тебя сам воспитал… Молоденькая она совсем…
– Совсем – это насколько?
– Кажись, чуть моложе тебя, но я точно не знаю. Паспортов не видала. А так по ней не поймешь. Мелкая больно, да худая. Прозрачная, как малек в речке.
– Худая, да мелкая… - задумчиво повторил я, пребывая в шоке от полученной информации.
Отец, конечно, вполне себе ничего для своих пятидесяти. Жиром не заплыл, выглядит молодо, статен… Но чтобы на него малолетки вешались я раньше не замечал. Хотя, зарабатывает он очень хорошо, не только по местным меркам.
– Ну, пойду что ли, погляжу. Познакомлюсь, так сказать, с мамой.
– Давай, родной, давай… Только поаккуратнее там… А я пока обед буду накрывать…
Пройдя практически через весь первый этаж, я осторожно открыл дверь на террасу, переходящую во внутренний дворик с бассейном, качелями, беседкой с мангалом и цветущими кустами все того же ириса.
Ее я заметил сразу.
Трудно этого не сделать.
Тоненькая фигурка, облаченная в широкополую шляпу и полосатый черно-белый слитный купальник,
Пока я смотрел на худенькое тело с узкой талией и маленькой упругой попкой, переходящей в стройные ножки, желудок скручивало отвратным предчувствием неминуемой беды.
– Здравствуйте, МАМА! – громко проскандировал я, отчего фигурка в полосатом купальнике нервно вздрогнула.
Девушка резко обернулась, с ее головы, подхваченная порывом ветра, слетела шляпа, а волосы швырнуло за спину, открывая юное лицо.
Внутри меня лопнул огромный шар, а наполнявшая его кипящая кровь обожгла заледеневшие вмиг ноги, потому что открывшаяся картинка даже в самом страшном сне не вписывалась в возможный вариант реальности.
ЕВА.
– Привет, котенок, - ошарашенно и немного испуганно пролепетала девчонка, но выражение ее лица весьма стремительно изменилось на лучезарную улыбку, - Или мне называть тебя, сынок?
Глава 2.
ОХЕРЕТЬ!
Когда просил небеса вернуть в мою жизнь Еву, совсем не так я себе это представлял!
Вздрагиваю от хлопка двери за спиной.
– Егор, сынок! Уже знакомитесь? – хлопает меня по плечу отец, - Позволь представить тебе, Женева Арент, моя жена. Практически.
– Очень приятно, Егор, - улыбается маленькая наглая птичка.
Приятно ей!
СУКА!
Остановите планету, мне надо сойти!
– Пап, серьезно? – вытаращив глаза на родителя, спрашиваю и не верю ни собственным ушам, ни собственным глазам. – ЖЕНА?
Ева невозмутимо молчала, глядя на нас с отцом безразличным серым взглядом и полируя яркий маникюр о полосатую ткань. Казалось, еще секунда – и начнет зевать. И это ее спокойствие бесило до красной пелены перед глазами. Мне хотелось встряхнуть наглую девчонку, затем встряхнуть отца и заорать благим матом, что этого просто не может быть!
ОНА не может быть ЕГО!
ОНА МОЯ!
– Егор, а что тебя, собственно говоря, так удивляет?
– Пап, она же моложе меня, блядь!
– Егор! – тон отца становится жестким и суровым, - Ты мне тут не выражайся и не ори! Что за детская истерика?
Услышав сталь в голосе отца, Ева словно сжалась, а во взгляде промелькнул… испуг?
Боишься, маленькая?
Правильно делаешь!
Вениамин Аркадиевич Гусь одними интонациями может разделывать по частям.
– Женева! Иди, переоденься и спускайся к обеду. Егор, в мой кабинет.
Птичку как ветром сдуло, пока мы с отцом сверлили друг друга взглядами. Каждая мышца моего тела напряглась, словно в ожидании удара. Такая реакция на родителя для меня не нова, хотя за всю жизнь он и пальцем меня не тронул, всегда хватало психологического воздействия и морального давления.