Ворон
Шрифт:
— Нам обоим стоит, — острю я.
— У людей вроде меня нет такой роскоши. Ты должна бы это знать.
Кладу подбородок на его бедро и тянусь к его руке. Инстинктивный жест, и как только я дотрагиваюсь до нее, не уверена, что мне делать дальше. Начинаю просто вырисовывать маленькие кружочки на его ладони, пока смотрю на него.
— Так что же делают люди вроде тебя?
— Что делал твой отец? — спрашивает он.
Я рефлекторно усиливаю хватку.
— Я не хочу говорить о нем. Это было не тоже
— Потому что он был хорошим, а я нет? — предполагает Лак.
Я качаю головой.
— Я не это имела в виду. — Не знаю, что я имела в виду.
Я знаю, что мой отец не был идеальным. Но теперь его больше нет. А я хочу помнить о нем только хорошее.
— Именно он втянул тебя во все это, — тихо проговаривает Лаклэн. — У тебя никогда не было шанса, милая. Он должен был защитить тебя.
Слезы жалят мои глаза и я вырываю свою руку.
— Ты ничем не отличаешься. Ничем не лучше. Вы, ребята, женитесь и у вас тоже бывают дети, верно? Приводите их в эту жизнь. Чем это отличается?
— Все верно, — говорит он беззастенчиво. — Но мы также защищаем их, при необходимости, ценой своей жизни. Ни один из моих детей не будет выброшен на произвол судьбы. И моя жена тоже, если на то пошло.
Я не знаю, зачем он вообще поднимает эту тему. Его голос нежен, но его слова меня бесят.
— Это не одно и то же, — повторяю я. — Не говори о вещах, которые тебе не понять, Лаклэн.
— Пытаюсь. — Он тянет мою руку обратно к себе и сплетает наши пальцы. — Я пытаюсь понять тебя, Мак.
— Не делай этого, — раздражаюсь я. — Если только ты не хочешь раскрыть о себе кое-что.
— Что бы ты хотела узнать?
В его голосе нет ни капли юмора. Он открыт и честен со мной, и я чувствую, что это может быть мой единственный шанс задать ему вопросы и получить на них ответы. И я с удовольствием приступаю.
— Чем именно занимаются твои парни?
Он моргает и трет лицо.
— Ты же знаешь, что лучше не спрашивать о подобных вещах.
— Конечно. — Я пожимаю плечами. — Но я также знаю, что я все равно покойница если когда-нибудь заговорю, так что плохого в том, чтобы рассказать мне такую мелочь? Я хочу знать, во что ввязываюсь.
— Хочешь знать правду? — спрашивает он.
Я киваю.
— Ты влипла, милая. Тебе никогда не уйти от этого. А если попытаешься, будешь всю оставшуюся жизнь жить с оглядкой.
Я сжимаю его руку и пытаюсь посмотреть ему в глаза. В его словах нет угрозы или не преисполнены злобой, это всего лишь чистая правда. После увиденного прошлой ночью, я знала, что никуда не смогу уйти. Но я не уверена, что именно это он подразумевал.
— От тебя или от них? — уточняю я.
— Мы одно и то же.
— Я не куплюсь на это, — говорю ему.
Он вздыхает, и его рука возвращается к моему лицу, его пальцы поглаживают
— Я не могу отпустить тебя, Мак, — говорит он. — Причины не важны, так что тебе лучше принять это сейчас как данность.
— Так что ты будешь со мной делать?
Какое-то мгновение он изучает меня, и могу почти поклясться, что что в глубине его серых глаз мелькает проблеск вины.
— Не знаю, — говорит он наконец. — Мы разберемся с этим позже.
Он говорит довольно расплывчато. Несмотря на интимный момент, которым мы только что разделили, ясно, что он все еще не доверяет мне. Я не виню его, но мне нужно, чтобы он немного расслабился, если я хочу продолжить начатую мной миссию. Не удивлюсь, если он точно также относится ко всем женщинам. Так, будто они могут в любой момент нанести ему удар в спину. Это должно быть утомительно.
— Так ты держишь меня при себе, потому что хочешь, или потому что должен? — интересуюсь я.
— Признаю. — Он наклоняется вперед и берет мое лицо в свои руки. — Я так хочу.
— Почему?
— Не могу сказать. — пожимает он плечами. — Ты — проблема. Темная лошадка, Мак. Но, может, мне нравится, что ты здесь.
— Пока не надоем, — вставляю я. — А потом ты возьмешь кого-нибудь из своей шайки. Ведь так? Вот как это будет.
Не знаю, зачем спрашиваю его об этом. Мне это даже не важно. Все эти вещи ничего не значат. И все-таки я хочу знать.
— Я могу держать свой член в штанах, — говорит он. — И я частенько это делаю, пока не появляется какая-нибудь маленькая зазноба вроде тебя и не дает ему выскочить из штанов.
Я хмурюсь, а он тянется и сгребает меня. Мгновение спустя я уже располагаюсь у него на коленях, а его руки плотно удерживают мою талию.
— Мак. — Он обхватывает основание моей шеи пальцами и растирает кожу, заставляя мурашки бежать вдоль моего позвоночника. — Мне ничего не нужно было бы и не хотел ничего другого, если бы ты лежала в моей постели каждую ночь.
— Ну да, конечно, — ворчу я.
— Мне нравится, что ты мной одержима. — произносит он. — Это меня заводит, милая. Потому что, черт возьми, я запал на тебя не по-детски.
На один краткий миг между нами повисает тишина, а затем он шепчет:
— Хотя и не должен был.
Я прислоняюсь к нему и закрываю глаза. Я хорошо знаю это чувство.
— Мне все еще нужно знать о тебе больше, — говорю ему.
— Тогда продолжай задавать свои вопросы. Я ведь не говорил, что тебе нужно прекратить.
— Как ты оказался в Синдикате?
— Мой отец родился в нем, и я здесь по праву рождения. Но мой дедушка был тем, кто привел меня в семью.
— Когда ты познакомишь меня с ним? — интересуюсь я.