Ворон
Шрифт:
— Ты хранитель ворот? — спокойно и зло, как ветер в ущелье, спрашивал Крун.
Маэглин, выкрикивал:
— Я теперь, не хранитель! Нет, нет! Отпустите меня! Я ничего не хочу знать!.. Я устал… делайте что хотите, но только без меня, только… не рушьте этот город!
Он много еще лепетал, а из-за леса выползала низкая черная туча — вот дошла уже и до Туманграда, вот и через него перекинулась. А из леса доносились вопли, звон стали, а еще — треск пламени, да отдаленный гул, будто кто-то отчаянно бил сотней молотов по наковальням.
— Маг! — точно плетью стегнул
Вперед вышел старик с очень вытянутым, морщинистым лицом, и белесыми зрачками.
— Пусть он зовет повелителя пламени! — повелел Троун.
Маг смотрел на него слепыми своими белками, и голосом в котором ни какого чувства не было, прохрипел:
— Повелитель огня занят. Он рубит древо…
— Пусть он позовет его. — повторил Троун. — Я не стану ожидать пока Огонь сделает свое дело. Мы на войне и должны действовать слажено…
Тогда маг положил руку свою на голову Маэглина, и трескучим голосом стал читать заклятье, столь же страшное как голодный вой февральского ветра.
— Что вы делаете?! — выкрикнул Маэглин и вскинул голову, затравленно оглядываясь, попытался вскочить, но длинная кисть мага с такой силой давила на его затылок, что он даже и с коленей приподняться не смог.
Девочка все обнимала его за шею, и с плачем обращалась к Троуну:
— Не делайте ему больно, пожалуйста!.. Он и так много страдал! Отпустите нас, пожалуйста!
Троун, смотрел поверх ее, и размышлял вслух:
— Ты, еще хрупкая, но у тебя от рожденья сердце стальное. Тебе было страшно у реки, мои воины показались тебе чудищами, ты могла бежать. Но ты не бросила эту жалкую мышь… Также не бросишь ты и друга в беде… Ты пойдешь с нам — из тебя выйдет хорошая воительница…
— Отпустите же его! — плакала девочка, но Троун не отвечал ей.
Пение мага вдруг оборвалось на самой высокой, пронзительно ноте, и он отступил от Маэглина. Глаза «мыши» вырвались из орбит, он схватился за горло, хотел повалится на землю, но не смог — казалось некие невидимые цепи удерживали его. Он еще пытался взмолиться о пощаде, но тут горло его передернулось, точно вывернулось наизнанку — и он понял, что изливает из себя звуки, столь жуткие, столь оглушительные, похожие на громовой рокот, что не один человек не смог бы издать подобных.
Воины стояли, зажав уши, и опустив головы, Крон смотрел на бесчувственное лицо мага, а девочка, пронзительно, тонко кричала, но не отбегала от Маэглина, держала его за плечи.
Маэглин ревел, и все силы его уходили в этот рев — он не мог пошевелиться, но чувствовал, как что-то разрывается в нем. Наконец, грохнув на прощанье — вопль оборвался, а Маэглин повалился на землю. Он не чувствовал ничего, кроме того, что из горла у него идет кровь, да еще то, что держат его за шею две воздушные ручки, да льются по плечам его теплые слезы.
— Он не принял вызов… — ничего не выражающим голосом изрек маг.
— Он должен был рубить дерево, после того, как ушли мы. — говорил Троун. Потом обратился к девочке, которая все обнимала Маэглина:
— Я не хочу знать твоего имени. Оно, все равно, как воск — мягкое и расплывчатое. Такие имена только у слабых. Запомни: теперь ты Аргония — «Пламень разрывающий камни». Теперь повтори.
Тут девочка вскинула свою златистую голову, посмотрела прямо в каменные глаза Круна, и, роняя слезы, прошептала:
— Что вы сделали с ним? Он… он… — тут она сильно разрыдалась.
А Маэглин, услышав ее голос, вскинулся, да так и остался стоять на коленях — лицо его было страшно. Он пытался сказать что-то, но лишь беззвучно, выплескивая кровь, открывал рот — отныне он был нем.
Некоторых воинов это зрелище заставило усмехнуться — им то доводилось смеяться и над куда более жестокими вещами.
— Отпустите его! — молила девочка.
— Сначала ты повторишь свое новое имя, а потом — пойдешь с нами. — изрек Троун. — А трус будет утоплен в реке…
— Отпустите его, иначе я никуда не пойду, и имени этого не повторю! — с неожиданным гневом выкрикнула девочка.
— Упрямая, если ты будешь противится — его ждет казнь на три недели, по нашему обычаю. Рассказать, что это за казнь?
— Нет! — с рыданьями выкрикнула девочка. — Я Аргония, я пойду с вами, но, только не делайте ему плохо! Он очень хороший, несчастный! Да разве же можно человека топить! Ведь, он живой!..
Двое здоровых воинов лишь с трудом смогли оттащить ее от Маэглина. Причем, одному из них она вцепилась зубами в запястье — да сильно, до крови. Воин со замахнулся своим кулачищем, но Крун остановил его:
— Не бей. Ее ждет иное воспитанье.
Воин безропотно повиновался. Выдернул от Аргонии руку…
— Ну, вот ты и испила своей первой крови. — усмехнулся Крун, но лик его оставался, суровым. Он кивнул на Маэглина. — В реку его!
Маэглина повалили на землю, стали вязать, и тогда он, понимая, какая участь его ждет, стал извиваться по земле — и все это в полной тишине, хотя глаза его были выпучены, а рот широко раскрыт. На голову ему накинули мешок, и туго перевязали вокруг груди, затем, бешено извивающегося и безмолвного, понесли к Бруиненну…
Все это время, из леса доносились резкие удары — то Барлог, проложив за собой по лесу горящую просеку, прошел к стволу Мэллорна, и рубил его теперь, свой бордовой плетью.
Потоки янтарные, и лазурные, которые вытекали из ствола — были ненавистны Барлогу, они терзали его и своим ясным светом — вновь и вновь взметалась похожая на бордовую молнию плеть, и, поднимая облака плотного дыма, вгрызалась в древесную плоть…
И вот древо, взраставшее в этих местах с первых дней, и помнящее небеса на которых не было ни Солнца, ни Луны — пало, и стремительным было то падение. Барлог хотел отскочить да не успел — хлынувшая из переломленного ствола река янтаря и лазури, как смола сковала его движенья, а потом ствол всей своей массой рухнул на огненного демона, вжал его в землю, а потом — попросту разодрали его в клочья. Огненное облако взмыло над тем местом, грохот потряс дымный воздух, но тот грохот затерялся в ином грохоте — с каким мэллорн упал на матушку свою землю. Он упал кроной на юго-запад, как раз по направлению течения Бруиненна…