Воронье наследство
Шрифт:
Пробежать до конца коридора, укрыться в тени. Отдышаться. Надо же, сердце колотится почти так же, как заигравшая в зале кадриль. Улыбки сдержать не удается, а пальцы сами собой отламывают еще кусочек чудесного пирога.
Пора убираться. Сейчас же. По лестнице вниз, через винный погреб, так же как пришел сюда.
Но тогда дверь на лестницу была открыта.
Дернуть ручку посильнее. Не поддается. Судорожно перебрать в памяти ближайшие коридоры и проходы, которые успел заметить. Из головы, как назло, все вылетело напрочь.
– Как
Появившаяся будто из ниоткуда женщина похожа на изящную фарфоровую статуэтку. Такую хрупкую и невесомую, что, кажется, достаточно оттолкнуть с дороги, и путь будет свободен.
Если бы только она была одна.
– Не очень-то вежливо молчать, когда задают прямой вопрос.
Хозяин дома. Черная птица на плече, как на их графском гербе, не обманешься. Наклонилась, и вроде как нашептывает ему что-то. Ерунда, не нашептывает, конечно, это было бы очень странно. А граф стоит, приобняв женщину. Ждет ответа.
Бежать, бежать, пока можно. Если можно. Холод стены чувствуется спиной даже сквозь рубашку.
– Я… у вас такой большой дом, легко заблудиться, – как жалко звучит. С чего вообще приходится оправдываться, за что? Что не повезло родиться не там, где бы хотелось? Вот еще! – В полицию отведете, да?
Вместо ответа граф только качает головой, а графиня подходит, берет за руку. Ладонь такая теплая, неожиданно для фарфоровой статуэтки.
– У полиции найдутся дела поважнее, – понятно, сейчас охрану позовут, а это еще хуже. Но они отчего-то не торопятся. – Здесь не обижают оголодавших детей.
Спасибо пирогу, который он все еще прижимает к себе. Кажется, из-за этого они и не заметили главного. Сумку, перекинутую через плечо. Набитую под завязку их богатством. Такой маленькой его частью, они и после вряд ли заметят.
– Скажи, как тебя зовут?
А вот это уж дудки – не хватало еще самому себя выдавать. Взгляд падает на блестящий пригласительный в руке у графини:
«Первый и единственный закрытый концерт Энди Мэлоуна состоится…»
– Мэлоун, – вырывается само собой. А почему бы и нет? Имя не лучше и не хуже любого другого, так что какая разница?
Есть разница, и совсем не маленькая. Становится понятно по тому, как они переглянулись. Графиня сжимает ладонь крепче, так что уже не вырваться. Подносит пригласительный ближе.
– Можешь это прочесть?
Обидный вопрос.
– Думаете, раз беднее, значит совсем неграмотный? Конечно, я умею читать!
Снова переглядываются, и от этого уже становится не по себе.
– Иногда мало просто уметь читать, – медленно произносит граф.
Надо было сразу послать подальше Шина и всю его банду. «Ты погляди на тот дом, там же озолотиться можно, если умеючи». И родителей заодно, за то, что не остановили.
– Пожалуйста, покажи, что в твоей сумке.
Мягкость, с которой графиня это сказала, нисколько не успокаивает. Ничего не
– Карр! – угрожающе раскрытый клюв, взмах крыльями. Никаких шансов, это ясно читается в янтарных глазах, будто видящих насквозь.
– Эй, пошутил я, пошутил, – остается только отмахнуться с испуга.
– Осторожнее с Гарушем, он шуток не любит.
Это и без напоминания графа – как ни в чем не бывало, продолжающего обыскивать сумку – ясно. Да и им самим кое-что уже должно быть ясно: там, в сумке, только их вещи. Забрали бы уже все, да отпустили. Ожидание – наказание гораздо хуже любого другого. Может, потому и медлят?
– А ведь здесь не все, – графиня захлопывает сумку, перебирает в руках вынутые оттуда четки из розового жемчуга.
– Не все? – собственный голос кажется чужим, испуганным и совсем детским. И только после вспоминается, а рука сама тянется к карману под строгим взглядом птицы. – Вот, случайно прихватил. Разве это важное?
Черное, отливающее серебром перо. Легкое и такое шелковистое. Он ведь и вправду не мог объяснить, зачем решил забрать такую безделушку. Сувенир на память?
– Попробуй теперь прочесть, – граф с хитрым прищуром кивает на пригласительный.
– Что за?.. – приходится крепко зажмуриться, но и это не помогает: на листе, все таком же ярком и блестящем, странные каракули. – Фокусы какие-то, что ли?
Граф с графиней снова переглядываются.
– Как думаешь? – первым спрашивает граф, а графиня пожимает плечами.
– Почему бы и нет?
Протягивает перо обратно, но в последний момент отнимает.
– Не так быстро. Хочешь его оставить себе – мы не против, но только себе. Поможет о нас не забывать. Это тоже сможешь забрать, – она указывает на четки. – Думаю, ты сумеешь их выгодно продать. Мы и еще поможем, если позже понадобится. Не стесняйся обращаться к нам, и больше не придется воровать.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но и отказаться – потом сильно пожалеть.
– И что я за это буду должен?
– А мальчик неглупый, – искренне удивляется граф, и это удивление больно задевает. Приходится крепко стиснуть зубы, чтобы смолчать и не испортить все.
– Всего лишь одно обещание, – графиня перебирает четки, дразня. – Ты ведь умеешь держать слово?..
…– О, явился, ну надо же, – произнес знакомый до боли в скулах женский голос. Мэлоун так надеялся, что хотя бы теперь его не услышит.
– О, а у тебя сегодня и язык не заплетается, надо же, – скопировал он ее интонацию. Попытался вспомнить, сколько раз за свои двадцать лет видел ее трезвой. Три, четыре? Пожалуй. Только после этого он задвинул кровать на место и обернулся. Поморщился от досады: придется подыскивать новое место для тайника.