Воронежские страдания
Шрифт:
Не думали пацаны возвращаться на то место, где произошла у них встреча, закончившаяся убийством. Конечно, им была известна расхожая истина, что убийцу тянет на место своего преступления, – и читали где-то, и слышали от кого-то, но сами-то ведь не были профессиональными преступниками-рецидивистами, да и с тем негром получилось как-то даже для них самих неожиданно. Одно за другое, и – понеслось! Но уж теперь-то, что вышло, то вышло...
А снова к гаражам пошли они, не сговариваясь, можно сказать, ноги сами понесли. Наверное потому, что выпили много – от очередной неудачи. Вот и настроение испортилось. Просто так пошли, не имея перед собой никакой цели. Место будто само притягивало, как заговоренное какое.
Вообще-то, было не совсем уж темно, все-таки фонари на улицах, много рекламы. Потом и машины ездят, лучи фар по зарослям пробегают, что-то высвечивают на короткое время, а на что-то кидают глубокие тени. И еще, в дальнем конце проулка, между шеренгами капитальных гаражных построек, над сторожкой охранников, светила подвешенная на столбе автомобильная фара. Ветерок раскачивал ее, и широкое пятно света скользило по пологим железным крышам и стенам. А здесь, ближе к еще не застроенному и, возможно, ожидавшему своей очереди, небольшому пустырю, гаражи стояли разномастные: и кирпичные, и просто железные, и даже было несколько недорогих «ракушек». И стояли они не вплотную, как те, что подальше – капитальные, с собственными погребами и ямами для осмотра автомобилей, – а на некотором расстоянии один от другого. На небольшом расстоянии, но человек, если приспичит, пролезет. И запах здесь всегда стоял, будто в грязном общественном туалете, – привык народ, проходя мимо, как бы походя, нужду свою справлять. Словом, противное место, вонючее.
И, тем не менее, ходят здесь люди постоянно. Бегают. Дорога здесь, если наискосок, минуя гаражи, получается на соседнюю улицу вдвое короче. Бегают, не боясь ничего, хотя знают, что здесь ходить просто опасно, в зарослях можно на грязного бомжа наткнуться, поговаривают, что и бандиты местные здесь свои «разборки» устраивают, а милиция глядит и... ничего, как всегда, не видит. Близорукая она очень, наша милиция. Не раз слышал такие высказывания Влад и внутренне улыбался: а ведь все правильно. Тут – и не окраина, и не центр, благополучная, в общем, серединка, в центре надо власть охранять, на окраинах – всякий приезжий народ шурует, а здесь давно уже поселился благополучный обыватель, которому и дела нет до того, что происходит рядом. Ну почистят парк, бомжей на окраины выпрут, к базарам и вокзалам, а темное место для ночных встреч – оно останется...
Да вот и оно... Как раз здесь и встретили того негритоса, что по-русски ни бум-бум, а сходу просек, когда ему сказали, что он в России – лицо нежелательное. Ишь как ручонками-то замахал. У Носа фингал еще долго сиять будет...
И снова, как назло, вспомнилось сегодняшнее разгромное поражение от какого-то «чурека». Вот, самое бы время высказать Носу, что про его трусость думают товарищи. Да только товарищей-то всего двое, а третий – у ментов в обезьяннике, и об этом еще придется завтра с утра докладывать Денягину. Если ему уже не доложили. Спросит: ну и какие меры приняли в отношении труса? А чего? Морду набили? Так он и так уже «награду» носит... Нет, надо что-то конкретное. Чтоб запомнил...
Влад огляделся – глаза-то привыкли, и темнота не казалась совсем уж непроницаемой, – подумал, какое бы наказание придумать для Носа? И вдруг взгляд его, скользнувший по слабо освещенному проулку между гаражами, наткнулся на метнувшийся чуть впереди странный силуэт – что-то вроде скорченного человека. И тут же память его словно высветила недавнюю картинку: на утоптанный пятачок земли медленно валится боком скрюченная темная фигура, а в стороне, как раз вон там, за теми ракушками, что-то точно так же мелькнуло, и долетел визгливый вскрик. А он еще подумал тогда, что показалось. «Свидетель!» – метнулось в голове. Вот оно!
Хмель из мозгов словно ветром выдуло. Много объяснять пацанам не нужно, хватило и двух слов: за ракушками – свидетель, достать! И они, пригнувшись, быстро добежали до тех ракушек. Влад опустился на колени в том месте, где он четко увидел силуэт, чиркнул зажигалкой и быстро-таки сумел обнаружить протоптанный след между металлическими боковыми плоскостями гаражей. Он вскочил и, резко махнув рукой пацанам, первым ринулся в тесный проход. И почти сразу же почувствовал, что за ракушкой наступил на что-то мягкое, которое взвизгнуло под ним и зашевелилось, застонало, как-то непонятно запричитало, что ли. Вроде и живое существо, но на человека точно не похоже – будто большая подыхающая собака.
Влад и сам вскрикнул от отвращения, но пересилил себя и чиркнул зажигалкой. А вот теперь его снова, как несколько часов назад, после апперкота того «чурки», чуть не вывернуло наизнанку, но только уже от одного вида этой мерзости, что копошилась и стонала у его ног. Он и не поверил сперва, что это могла быть женщина. Когда-то, наверное, и женщина, но когда это было!.. Рваное, грязное, обросшее существо щурилось на него снизу и пыталось закрыть подобие лица костлявыми щупальцами, даже и не напоминающими человеческие пальцы. И что-то бормотало.
Все трое, морщась от омерзения, наклонились над этим существом и наконец смогли разобрать, расслышать. Это был медленный поток однообразных слов, лишенных интонации: «Не видела... не знаю... уби-или... не видела... уби-или...»
– Эй! – Влад сильно ткнул женщину носком ботинка в бок, та коротко взвизгнула. – Кого убили, говори, а то зарежу! – грозным шепотом произнес он и прислушался к ответу.
– Не видела их... – монотонно продолжала бомжиха. – Четыре было... не видела... не знаю-у-у... – и она заунывно заныла.
– Знает, видела, – сказал жестко Влад. – Колун, нож с собой?
– Ага, – словно воспрянул тот и вытащил свой нож с белой костяной рукояткой. Он подкинул его, ухватил удобно за рукоятку и снова наклонился над бомжихой.
– Не ты! – приказал Влад. – Отдай «перо» Носу. Ну, начинай, Нос, работай, – спокойно приказал Влад. – Не тяни, а то другие набегут, их тут, небось, как вшей, и не захочешь – заразишься. Работай, чего ждешь? – он повысил голос.
Огонек зажигалки освещал небольшое пространство вокруг очень слабо. Но лежащую женщину было видно. А главное – ее странно огромные, блестевшие глаза, или так казалось.
Нос дрогнувшей рукой взял за лезвие протянутый ему нож, поморщился, переложил правильно и посмотрел на ладонь – на ней темнел небольшой порез: лезвие было очень острым. Потом он наклонился над женщиной и... у него начались спазмы в горле, отчего все тело его стало извиваться и клониться то вперед, то вбок.
– Работай, падла! – грозно зашипел Влад. – А не то сам рядом ляжешь!
А Колун еще для острастки добавил и кулаком по спине.
И перепуганный Федя Дербаносов, по кличке Нос, искавший среди приятелей-скинов свою романтику, собственную правду и желанные независимость и твердость характера, от удара сзади упал на колени и неловким тычком, от себя, ударил, ткнул лежащее перед ним тело. Но ударил неловко, только боль причинил, потому что женщина как-то передернулась и неожиданно тонким голосом завопила на одной протяжной ноте: «А-а-а!..»