Ворону не к лицу кимоно
Шрифт:
– Думаю, это вполне возможно. Сейчас, конечно, уже поздно об этом говорить, но разных вариантов довольно много.
Хамаю, видимо, не прятала свою неприязнь к молодому господину, потому что не собиралась становиться его супругой. Если допустить, что еще до появления девушек во дворце был заключен тайный союз с Северным домом, Хамаю – простая ширма. Поэтому и придворные дамы относились к ней без особого почтения.
– Я должна была раньше обратить на это внимание. Изначально Хамаю предназначалась в супруги старшему брату молодого господина. А
Асэби широко раскрыла глаза от изумления:
– Неужели?!
Старший брат уступил молодому господину место наследника, когда тому было четыре или пять лет. Вполне естественно, что до того момента глава Южного дома собирался свою единственную дочь выдать за кровного родственника – своего племянника, сына правителя.
– Глава Южного дома, видимо, предпринял много действий для этого. Потом его цель – выдать дочь за старшего сына правителя – исчезла, внутри семьи много чего произошло, скандал привел к замене главы дома. Подробностей, правда, я не знаю, – добавила Кикуно.
Масухо-но-сусуки не стала спорить:
– Я слышала, что в этом доме часто грызутся между собой. Видимо, и глава рода, и Хамаю оказались в сложной ситуации.
– Тогда все понятно, – со вздохом заключила Асэби. – С точки зрения Хамаю, молодой господин – причина всех бед.
Асэби стала думать о Хамаю, в которой с самого ее появления во дворце не чувствовалось желания стать супругой молодого господина.
– А раз Южный дом действует в интересах Северного, тогда нет смысла что-либо говорить госпоже Фудзинами.
Асэби вспомнила занавес, опустившийся над воротами Межсезонья, и нахмурилась:
– Алый Ворон… Госпожа в лиловом, стало быть, способна все уничтожить?
– Да. Стоит ей поверить тому, что думает Сиратама, и нас могут обвинить во лжи, если мы неправильно поведем себя.
Наступило неловкое молчание.
Затем снова заговорила Кикуно:
– Кстати, а почему госпожа из Зимнего павильона так поступила с госпожой из Весеннего павильона?
Видимо, придется рассказать. Асэби, готовая к упрекам, безвольно сказала:
– Это из-за писем. Она ошиблась. Те письма были вовсе не от молодого господина.
Масухо-но-сусуки сделала странное лицо, и Асэби протянула их ей:
– Посмотрите, если не верите.
– Если не хочешь показывать, не надо. – Масухо-но-сусуки попыталась отказаться, но Асэби упрямо покачала головой.
– Там нет ничего такого, чего бы я не могла вам показать. Эти письма – от слуги, который оказал мне ранее одну услугу.
Кто-то из дам проявил заботу, и письма положили между сухими кусочками ткани. Адресованы они были просто «госпоже». Бумага пахла тушью: видимо, оттого что тушь растеклась на промокших листках. С некоторым трудом прочитав расплывшиеся письмена, Масухо-но-сусуки поняла, что там действительно было только беспокойство о состоянии Асэби.
В восхищении она похвалила хозяина посланий:
– Как он заботится о вас!
– Это не мой слуга.
– А что же значит это: «Писать про вашу матушку я не могу»?
Услышав слова Масухо-но-сусуки, Асэби вздрогнула. После того случая во время праздника Танабата они с Масухо-но-сусуки почти не общались, но та ведь была совсем не такая, как Асэби: она получила хорошее образование, готовясь к представлению ко двору. Можно задать вопрос ей.
– Госпожа Масухо-но-сусуки, я понимаю, что мне странно задавать такие вопросы, но, возможно, вы знаете что-то о моей матушке?
Масухо-но-сусуки вытаращила глаза:
– О твоей матушке?
– Моя дама-нёбо мне не рассказывает, но, похоже, матушка принимала участие в выборе супруги для молодого господина в прошлый раз.
– В прошлый раз? В качестве госпожи из Весеннего павильона? Тогда ясно. – Масухо-но-сусуки кивнула. – Не твою ли матушку называли госпожой Укигумо – «Летящее Облако»?
От неожиданности Асэби ахнула:
– Укигумо? Это было ее прозвище?
– Да. Я слышала от тетки, что твоя матушка была искусна в игре на кото. Ее инструмент назывался Укигумо, это и стало прозвищем госпожи из Весеннего павильона.
Значит, девушка, которую сопровождала когда-то Укоги, – это мать Асэби? Асэби была немало потрясена тем, что подаренное ей кото принадлежало ее матери. Судя по реакции Укоги, когда та увидела инструмент, она сразу поняла, чей он. Но почему она решила скрыть это?
– Однако в прошлый раз здесь много чего случилось – ничего удивительного, что ваша дама-нёбо, госпожа Асэби, не желает об этом говорить. – Кикуно, видимо, оберегая чувства потрясенной Асэби, заговорила мягче.
– Много чего случилось? Расскажите мне об этом. – Асэби с серьезным лицом умоляюще сложила руки. – Прошу вас. Я не хочу вечно оставаться в неведении.
Кикуно явно колебалась, стоит ли ей говорить, если ближайшая к Асэби дама предпочла молчать. Но потом, видимо, умоляющий вид Асэби тронул ее и, подняв свои тонкие, как ветви плакучей ивы, брови, она согласилась:
– Раз вы сами так просите, я не могу отказать.
А Масухо-но-сусуки добавила:
– Сам выбор Госпожи в лиловом был очень странным. Между Его Величеством Золотым Вороном и Госпожой в лиловом не особенно активно развивались отношения. Они не очень ладили, поэтому его супругой она стала благодаря нечестной игре Летнего павильона.
– Нечестной игре?
Кикуно со вздохом кивнула:
– До того, как нынешний правитель выбрал супругу, госпожа из Летнего павильона понесла старшего наследника.
– Что?!
– Она затащила тогдашнего молодого господина в постель и сообщила о беременности еще до того, как об этом объявил дом Сокэ.
– Может быть, у Его Величества Золотого Ворона и не было таких целей, но Летний павильон явно с самого начала это замышлял. Так что госпожа из Летнего павильона с легкостью обставила девушек из других домов. Не хотелось бы, чтобы нынешние барышни, которые действуют прямо, услышали об этом.