Вороны вещают о смерти
Шрифт:
Я замерла на пару мгновений, а сердце застучало быстрее, уловив сокровенную значимость слов Лихо. Эти слова поразили, врезались в сознание, как вспышка молнии на ночном небе.
Никто и никогда не задумывается о причине.
Я тихо спросила, чуть подавшись вперёд:
– Ты хотел бы вновь стать человеком?
– Или впервые. Но да, – кивнул Лихо и угрюмо добавил: – Я бы все отдал за это.
– Но ведь у вас есть вечность! Как можно променять ее на короткую человеческую жизнь?
Он обратил ко мне спокойное пепельное
Тихо и с глубинной тоской он произнес:
– Вечность в облике чудовища, посаженного в клетку, способного лишь разрушать и причинять боль, но не способного на созидание – она не стоит ничего.
Я замолчала, размышляя о сказанном. Как мало, оказывается, известно людям об окружающем их мире и существах, делящих с ними этот мир. Почему-то я прежде думала, что только люди пытаются отыскать свое место, стремятся наполнить жизнь смыслом и просто не могут удовлетвориться тем, что имеют. Хоть нам сызмальства твердят, что у каждого свое предназначение, не все готовы смиренно принимать волю богов.
Оказалось, и нечисть не прельщает исполнять чью-то чужую волю. А объединяет нас то, что ни у кого нет выбора. Лихо уготовано приносить несчастья, и он будет, и изменить это нельзя.
– Лихо… а имя у тебя есть?
Он задумался ненадолго, прикрыл глаз, словно пытался отыскать нечто давно забытое внутри себя. Пожал плечами:
– Может, и было, но теперь я его не помню. Здесь некому звать меня по имени.
– Так выбери себе любое. У нас говорят, что в имени кроется особая сила, как в волосах и зубах, и что если оставить ребенка безымянным, он так и не сможет отыскать свой путь.
– Путь… – задумчиво повторил он, после чего обвел окружающее руками. – Разве же может быть что-то помимо этого?
Пришел черед мне пожать плечами.
– Кто знает.
– Лес и людские горести. Вот и весь мой мир, и путь, и смысл.
Прозвучало это с печальной уверенностью давно смирившегося с заточением узника. Я попыталась представить себя на его месте. Не смогла.
– Должно быть, тяжело в одиночку…
Даже как-то не задумываешься, что нечисть так сильно похожа на людей.
– Что ж, я подумаю над именем. А как твое?
– Огнеслава. Друзья зовут Огнишей. – Я замялась на миг и робко улыбнулась. – И ты тоже можешь.
– Ог-ни-ша… – протянул он, будто пробуя имя на вкус. На лице появились смущение и замешательство одновременно. – Считаешь, мы можем стать друзьями?
– А как же. Ты помогаешь мне, хотя и не обязан. И разговаривать с тобой интересно. – Моя улыбка стала шире, и я надеялась, что он разглядит в ней искренность. – Похоже на начало дружбы.
Лихо приподнял уголки губ в ответ. Потом вдруг помрачнел, улыбка потухла, как догоревшая в ночи свеча. Он опустил взгляд к земле, проговорил с тоской:
– Хотелось бы, чтобы это было так, но… – Из груди вырвался тяжкий вздох, выражающий больше, чем любые слова. – Испокон веков существует порядок: нечисть либо служит человеку, либо владеет им.
Я нахмурилась:
– Не верю, что не может быть иначе.
Лихо только сокрушенно покачал головой.
– Спасибо за твои слова, Огниша. Но, кажется, я стал забывать свое место. Не просто так Лихо скрывается ото всех в дремучем лесу. Лихо приносит беду всем, кого встретит. Зря я попросил тебя остаться. Как бы не случилось теперь худого.
– С Рябиной ведь не случилось, – упрямо возразила я, но в душе уже начали проклевываться сомнения. Глядя на этого юношу, так легко можно было забыть, что не человек передо мной, а одна из самых опасных нечистей.
– У волхва был дар. Только дар и защитит от нечистой силы. – Лихо запахнул мшистую мантию, спрятав руки. – Расскажи про ребенка и уходи, пока проклятие к тебе не прицепилось.
Я поджала губы, но спорить не стала. Он хотел как лучше, и мне следовало быть благодарной за это. Но горечь обиды все же прокралась в сердце. Обиды не на Лихо, а на тех, кто придумал обойтись с ним так несправедливо.
Но пока следовало сосредоточиться на мальчике и на том, что ещё можно исправить.
– У него и жар, и озноб. Дрожит постоянно и даже судороги были. Сознание спутанное, почти не просыпается. И ещё хрипы – видно, дышать тяжело.
– Похоже на болотную лихорадку. В селе, наверно, думают, что это я болезнь навлек?
– Ну… – Не хотелось лишний раз напоминать ему, что народ винит нечисть в любых своих невзгодах. Хотя, кажется, он успел смириться с таким отношением и не ожидал иного. – Это ведь не так, правда?
– Я уже давно подобным не занимаюсь. Когда-то, в начале пути… – Лихо задумался было, вгляделся в полузабытое прошлое, но потом встряхнул пепельными волосами, снова обратив ко мне взгляд. – Ну да ладно. До первых сумерек собери горькую полынь, листья сирени и кору ивы. Из них приготовь отвар и пои ребенка по ложке три раза в день. Вот только без Слова отвар может и не помочь. Если ребенок не поправится, не будут ли родители винить тебя в этом?
В горле вдруг пересохло. Сама старалась не думать о плохом, но и не тешиться бессмысленной надеждой. И я боялась, очень. Боялась так, что не раз возникали мысли не вмешиваться. Пробормотала:
– Я все же попробую. Вдруг это единственный шанс для ребенка излечиться? Нельзя упустить его из страха перед неудачей.
– Как знаешь, – вздохнул собеседник. – А теперь ступай, Огниша.
– Полынь, сирень и ива… Благодарю за помощь.
Хотелось сказать ещё многое. Но простое слово не могло выразить того, что переполняло меня в этот момент. Да я и сама не осознавала всего. Казалось, внутри зарождалось нечто новое, неизвестное, пока ещё не обретшее форму. Пообещала:
– Я ещё вернусь. Можно?