Воронья дорога
Шрифт:
Потому-то он и покинул Лондон, потому-то и приехал сюда. Надеялся зализать шрам, оставшийся после ампутации таланта.
Он подолгу блуждал по холмам. Иногда Кен составлял ему компанию или кто-нибудь из мальчишек, если Рори был в настроении. Но чаще он уходил в одиночку, чтобы как следует обо всем подумать, разобраться в себе. Итак, он на родине, здесь у него друзья и семья… И есть Лондон, там уйма приятелей и деловых связей, и там жизнь бьет ключом, и есть чем заполнить время, несмотря на душевный сумбур и нетерпение сердца… Конечно, можно и за границу махнуть, побывать в тех краях, где еще не бывал. Или вернуться в Индию (от нее пока самые яркие впечатления) – в Индии ты себе кажешься уэллсовским марсианином, пришлецом в стране чужой, и хотя материально ты гораздо богаче, зато духовно – гораздо беднее, чем люд, которым кишит эта страна; и в шумной потеющей толпе, среди острых запахов и частых прикосновений, ты еще более одинок, ты еще более чужд, и все, что есть в тебе,– далекий гулкий холод…
Однажды он на долгой прогулке чуть ли не в буквальном смысле этого слова наткнулся на Фергюса Эрвилла: тот сидел на корточках, держал наперевес винтарь с оптикой и поджидал раненого оленя сика. Фергюс жестом предложил забраться к нему в укрытие и сидеть тихо. Четверть часа ожидания прошла в безмолвии (Фергюс только шепотом поздоровался и в двух словах объяснил, что происходит), и тут появились несколько оленей, рыжевато-коричневые силуэты на фоне рыжевато-коричневого холма. Одно животное отставало, сильно хромая. Фергюс подождал, когда олени приблизятся – а они и впрямь приближались,– затем прицелился в подранка, отставшего ярдов на двести.
От выстрела у Рори зазвенело в ушах. Голова оленя дернулась, он упал на передние колени, потом завалился на бок. Разбежалось по вересковым холмам эхо. Рори помог Фергюсу оттащить маленький труп вниз по склону к дороге, где дожидался «лендровер», и согласился подъехать до автотрассы.
– Я тебя, Родерик, с трудом узнал,– сказал, руля, Фергюс.– Не виделись сколько уж?.. Да с тех пор, как мы с Фи поженились.
– Я был в отъезде.
– Ну да, ты ж у нас путешественник. Я, между прочим, купил твою индийскую книговину.
– Угу.—Рори смотрел, как за боковым окном «лендровера» проскальзывают деревья.
– Еще навалял что-нибудь?
– Да есть… про Штаты и Мексику. В прошлом году.
– Серьезно ? – бросил на него взгляд Фергюс. – Я и не знал.
Рори чуть улыбнулся.
– Угу,—повторил он.
Фергюс хрюкнул, сменил передачу – машина запрыгала по ухабам грунтовки на подъезде к большаку.
– Кен говорил чего-то смешное… будто ты в Лондоне живешь, в каком-то гандоне… кондоме… Правда, что ль?
– Кондоминиум.
– Ага.– Некоторое время Фергюс рулил молча,– Всегда хотел глянуть на Индию, между прочим,– сказал вдруг он.– Может, и гляну. Все времени не хватает…
– Вообще-то просто приехать и глянуть – это ничего не даст. Не та страна.
– Серьезно?
– Серьезно.
«Лендровер» выехал на магистраль между Лохгилпхедом и Лохгайром.
– Слышь, у нас сегодня вечером народ собирается, в городе…– Фергюс глянул на наручные часы,– Уже поздновато, честно говоря. Но как насчет того, чтобы завтра утром к нам заехать?.. Слышь, а ты рыбу хаваешь?
– Да бывает.
– Это не против твоих вегетарианских убеждений?
– Нет. В этом отношении Индия мало на меня повлияла.
– Отлично, завтра с тобой едем на рыбалку. На Адде есть местечко, форель там – во! – показал Фергюс. – Я за этой скотиной несколько месяцев охочусь. Мелочи тоже хватает, конечно. Это я к тому, что перестану с тобой разговаривать, если мою выловишь. Ну что, годится?
– Ладно,– согласился Рори.
Так они подружились – в некотором роде. Большинство друзей Рори по Лондону состояли в Международной марксистской группе, ему же больше нравилось бродить по холмам с полудурком-богатеем, волею случая оказавшимся женатым на сестре Рори. Фергюс жил ради охоты и рыбалки, а жене и замку отдавал, казалось, сущие крохи досуга. Не далее как год назад он сократил штаты на стекольной фабрике и половину рабочих вышвырнул на улицу.
Время от времени они вместе куда-нибудь ездили, и Фергюс оказался спутником недоставучим, не то что Кен с его болтливостью, Льюис с его капризностью или Прентис и Джеймс с их тысячей «почему». Все равно что в одиночку бродишь по холмам.
А пару дней назад Фергюс предложил длительную велосипедную прогулку, по неезженым холмам, где «лендроверу» не пробраться. Они взяли телескопические удочки и дробовики – было решено питаться дичью и рыбой, а жить – чтобы не везти палатку – в старом охотничьем приюте.
И вот они на первом этаже приюта – сейчас тут никакой обслуги, это просто крыша над головой. Комната, в которой они поселились, имела большое окно, очаг, диван, стол, два кресла и две койки. Были и другие комнаты, в том числе и с кроватями, но занимать одну комнату – значит, топить один камин. В эту осень похолодало рано.
– А все-таки,– Фергюс по-прежнему лежал, прислонив голову к дивану, и глядел вверх,– ничего, что я так о Фионе говорю, а? Она ведь тебе сестра, а мне жена. Ты не в претензии, а ?
– Не в претензии.
– Молоток!
– Маккейговы руины… Надо же…
– Гм… Ну да. Во всяком случае, это скорее всего. А между прочим, идею подкинула Шарлотта.
– Твоя сестра?
– Угу. Она замужем за Уокером, ну, за этим, из Эдинбурга.
– Ах, да, помню.– Рори подошел к стулу, на котором висела его ветровка.
– Шарли – стремная девчонка… Задвинулась на древностях, вот и приспичило, чтобы Уокер ее дефлорировал в Пертшире, под старинным дубом. Не хило, а? Сама мне об этом рассказала.