Воронья Кость
Шрифт:
Он поднял меч лорда: это оказался прочный франкский клинок с вытравленной гардой и массивной трёхгранной рукоятью, обёрнутой плетёной кожей. Простое, рабочее оружие, не разукрашенный меч юного лордика, а настоящий боевой клинок; но всё же это был ужасно дорогой меч, хотя и служил всего для одной цели — убивать людей. Непозволительная роскошь для тех, кто использовал лезвие для рубки дерева, разделывания кур или чистки рыбы. Но кроме этого, меч служил отличительным знаком истинного воина, повышал его статус; побратимы, у которых не было меча, наблюдали, как Воронья Кость взвесил клинок в руке, они надеялись, что достаточно отличились в бою и заслуживают столь ценный подарок.
Они подсчитали потери, так же, как и добычу, — один убит и четверо ранены, один почти наверняка останется без руки. Мертвец лежал ничком, пронзённый копьём, расщеплённое ясеневое древко белело так ярко, что было больно смотреть. На лице убитого, наполовину повёрнутому к угасающему солнечному свету, последнему, что он видел в жизни, отразилось слабое удивление, он чуть приоткрыл рот, так что выглядел глупо, чего при жизни не было. Воронья Кость припомнил этого воина, тот метал остроумные шутки, словно стрелы, и радостно смеялся, довольный жизнью.
— Фастарр, — раздался голос, и Воронья Кость обернулся и посмотрел на Мара, который разглядывал мертвеца. Воин снял шлем и провёл ладонью по мокрой от пота копне жёстких волос.
— Его имя, — объяснил он, — Фастарр по прозвищу Скумр. Мальчишка, которого мы подобрали в Ютландии, ещё когда были Красными Братьями. Он сказал, что видел, как сражаются, но я ему не поверил. Парень хотел отправиться куда-нибудь подальше, всё равно куда, лишь бы в хорошей компании.
Воронья Кость ни разу не слышал его имя, и поразился этому, потому что понимал, как важно помнить имена людей, идущих ради тебя на смерть. Олаф испытал внутри потрясение, словно пропустил удар, осознав, что ни разу не заговаривал с этим пареньком по кличке Скумр, что означало "крикливая чайка", его прозвали так, за то, что он был таким же шумным, как эта птица.
— Что же, теперь он "фарлами", — произнёс Мар. — Также, как и Кари Рагнавальдсон, я так думаю.
Это означало "уйти покалеченным", злая шутка, основанная на игре слов. Не мертвец, а просто фарлами, неспособный продолжать жизненный путь.
Когда Воронья Кость подошёл к раненому, бледный от потери крови Кари сидел, баюкая покалеченную руку, обмотанную обрывком рубахи. Правая рука. Воронья Кость поблагодарил его и пообещал сполна вознаградить, а также сказал, что тот сможет сойти на берег на острове Мэн и покинуть Обетное Братство не нарушив клятвы, если найдёт кого-то, кто займёт его место.
Воронья Кость отвернулся от ошеломлённого Кари, понимая, что тот отдал бы и вторую руку, лишь бы остаться с ними, но от дальнейшего неловкого спора избавил появившийся рядом Ровальд, он сплёвывал песок и растирал плечо.
— Не самый лучший денёк выдался, — заметил Воронья Кость, и Ровальд, понимая, что не сумел защитить в бою своего ярла, и его отшвырнули как старое тряпьё, он чуть покраснел и сохранял молчание, чтобы не произнести каких-нибудь глупых и опасных слов.
Вместо этого он кивнул на одинокую фигуру, что неуклонно приближалась к ним, казалось, она плывёт — полы длинной рясы скрывали ноги.
А этот Домналл не трус, подумал Воронья Кость, глядя как монах, пошатываясь, бредёт по песку, залитому запёкшейся кровью, прямиком к воинам, опьянённым победой, всё ещё переполненным жаждой крови. Он произнёс это вслух, чтобы все услышали. Воины скалились волчьими ухмылками, и, не обращая внимания на священника, чистили песком оружие, грузили мертвеца и раненых на корабль.
— Вы убили лорда Дайгальда, — произнёс бледный, как полотно Домналл. Он сцепил пальцы и склонил голову в молитве.
— Однажды, — раздался голос, — Лис выследил и схватил Ворона. Птица сказала Лису: “Пожалуйста, прежде чем убить меня, помолись, как христианин”. То было давным-давно, когда животные умели говорить, ну ты понимаешь.
Изумлённый Домналл открыл глаза и уставился на Воронью Кость. Юноша стоял, расставив ноги, подол его нелепого женского платья заправлен за пояс, со стороны могло бы показаться, что на нём надеты широкие мешковатые штаны. Священник увидел его пустые разноцветные глаза, тусклые, словно бусины в тумане.
— Лис спросил: “А как молятся христиане? Объясни мне”.
— “Христиане складывают в молитве ладони”, — сказал Ворон, Лис сел и старательно сложил лапы вместе, при этом ему пришлось отпустить птицу. “И не подглядывай, как ты обычно делаешь. Лучше вообще закрой глаза”, — добавил Ворон, Лис так и сделал. А Ворон вспорхнул прочь, хрипло каркнул и взмыл на высокое дерево. “Молись дальше, глупец”, — сказал Ворон, а Лис продолжал молча сидеть, понимая, что его провели.
Домналл продолжал глазеть на Воронью Кость, который моргнул и пошевелился, а затем улыбнулся священнику.
— Молись дальше, глупец, — когда ты откроешь глаза, твои молитвы исчезнут как сон.
— Бог поругаем не бывает, — строго промолвил Домналл, и Воронья Кость со смехом повернулся к нему, положив меч на плечо.
— Конечно же, бывает, священник, — Его сын был послан чтобы возвестить конец злым людям. Бог Один пророчил конец ледяным великанам. И я не видел ни одного великана, священник, но мир по-прежнему полон злых людей.
Домналл всё еще слышал смех довольного собой юноши, когда тот достиг линии прибоя, и вместе с остальными принялся сталкивать "Тень" с мелководья.
Искры от догорающей крепости кружась, долетали до людей, которые выбрались из укрытий и стояли рядом со священником Домналлом, в то время как чёрный корабль удалялся прочь от берега. Траурный кроваво-красный парус уносил драккар всё дальше, вслед за ушедшим вперёд кнорром. Струйки пепельного дыма, словно загнутые волчьи хвосты, плыли за обоими кораблями.
Глава шестая