Ворошилов
Шрифт:
— Товарищи! — Голос его сиповат. — Товарищи, нам нельзя отступать… Некуда отступать! Сзади Волга… Не для того мы сюда пришли, с Донбасса пришли, чтобы отступать… Вперед, товарищи! За мной, сыны революции! — кричит он, из последних сил напрягая голос.
С карабином в руке он выскакивает из машины, и бойцы идут за ним. Идут, потому что за такими вожаками люди последуют в огонь и в воду.
Отрезанные врагами на железной дороге бронепоезда Алябьева не сдаются, громят казаков из орудий и пулеметов. Вслед за бойцами Коммунистической дивизии в наступление переходит Донецко-Морозовская, и
— Теперь на другой участок, — торопит Ворошилов шофера Цыбаненко.
Проехали несколько верст. С высокого кургана в бинокль Ворошилов осматривает степь. Вдали, слева, у застывшего на путях бронепоезда, рвутся снаряды, звук разрывов перемежается с озлобленными криками «ура». Справа блестит озеро, около него ясно видна батарея, фигурки артиллеристов и лошадей.
— Это, конечно, твои морозовцы, — хмурится Ворошилов, обернувшись через плечо к Щаденко, — только уехали, они уже и остановились, невелик у них порыв…
— Да, может, не они, отсюда не видно, — защищается Щаденко.
— Как же не они! Поехали, сдвинем их с места, а то, глядишь, в обратную сторону начнут наступать…
«Фиат» направился к батарее. По мере приближения к ней, однако, сомнения начинают одолевать сидящих в машине: «А вдруг это враг?» Никто, правда, не высказывает это вслух — стыдно перед Ворошиловым, — но пальцы Щаденко непроизвольно сжали винтовку, Пархоменко начал вдруг проверять магазин пулемета.
Цыбаненко, чувствуя себя больше всех ответственным за безопасность командарма, набрался храбрости:
— Товарищ Ворошилов, а что, если того — повернуть нам машину… Она ведь задним ходом идет так же, как и передним. Надо будет — и задом подъедем…
— Пожалуй, — соглашается командарм.
Не доезжая до батареи, машина разворачивается. Прямо у дороги сестра милосердая с крестом на груди. Белые!
— Чья батарея? — громко спрашивает, почти кричит Ворошилов. Но сестра не в состоянии вымолвить слово, глаза на ее красивом личике округлились от ужаса, она не может отвести их от звезды на фуражке Ворошилова. На батарее же человек сорок прислуги машут руками и фуражками, принимая, видимо, автомобиль за свой.
Ворошилов, поднявшись в автомобиле, тоже машет рукой и кричит:
— Что же вы там пораскрыли рты? Идите сюда кто-нибудь!
Вахмистр на здоровенном темно-гнедом коне оторвался от толпы, полевым галопом поскакал к машине. За ним еще двое…
— Смотри, смотри, — шепчет Щаденко, — урядник, погоны на нем…
Осадив коня, вахмистр взял было под козырек, но в тот же момент Ворошилов, державший в руке опущенный карабин наготове, вскинул его и выстрелил в упор. Вахмистр полетел с лошади, товарищи Ворошилова дали залп из трех винтовок, шофер включил полный газ… За машиной погнались верховые, но догнать не догнали.
Спутники Ворошилова радостно пересмеивались.
— Но рисковать так нельзя, товарищ командарм, — заметил адъютант.
— Чудак ты, — загорелся румянцем Ворошилов, — как же на войне, да без риска? Зато теперь знаем, где белые.
Машина командарма помчалась на север.
В этот и последующие три дня, 16–18 августа, атаки казаков были особенно ожесточенными, 17 августа они
И вот в это время, в ночь с 17 на 18 августа, контрреволюционная организация предполагала начать выступление в городе. О том, что в Царицыне имеется широко разветвленное и довольно многочисленное антисоветское подполье, можно было подозревать давно. Трудно было только представить, что одним из руководителей заговора был присланный сюда Троцким еще в мае для «организации штабной работы» начальник оперативного управления армии, бывший полковник Носович. Главой же заговора стал инженер Алексеев, прибывший в Царицын в июле, также с мандатом от Троцкого, в качестве «спеца-организатора по транспортированию нефтетоплива с Кавказа».
На протяжении двух месяцев Носович довольно беспрепятственно, пользуясь безнадзорностью со стороны советских властей и беспорядком, царившим в военных учреждениях Царицына, вел конспираторскую работу. Положение изменилось, когда 19 июля был создан Военный Совет Северо-Кавказского военного округа, в состав которого вошли И. В. Сталин, К, Е. Ворошилов и председатель Царицынского Совета С. К. Минин. Саботаж был раскрыт, и в результате 10 августа Носович и группа «военспецов» оказались на барже у берега Волги, где царицынская ЧК держала наиболее опасных преступников.
Только благодаря прямому заступничеству Троцкого Носович был освобожден [19] . Заговор же был раскрыт спустя несколько дней из-за неосторожности Алексеева. Группу контрреволюционеров арестовали и расстреляли.
Расчеты врага на захват города не оправдались. С 20 августа Красная Армия под Царицыном перешла в наступление. Противник поначалу ожесточенно сопротивлялся, а затем покатился прочь от города. К 1 сентября левый берег Дона был очищен от казаков.
19
ЧК не располагала доказательствами его участия в подготовке мятежа. Поспешно уехав из Царицына, Носович около 2 месяцев состоял в распоряжении главкома, затем в октябре был командирован в штаб Южного фронта. Здесь, на участке 8-й армии, со станции Лиски он перебежал к казакам. В декабре Носович представил Деникину докладную записку о своей контрреволюционной Деятельности в штабах красных, из которой и стали известны подробности заговора в Царицыне.
В боях под Царицыном отличились многие бойцы, командиры и целые части. Для награждения их Военный Совет 10 сентября устроил праздник. Сначала состоялся парад, затем концерт. В перерыве Ворошилов выступил с речью о международном положении. Он завершил ее такими словами:
— Когда мы очистим Дон от контрреволюции, украинская буржуазия лишится помощи с этой стороны, и мы перебросим свои войска на Украину на помощь страдающим от ига буржуазии братьям…
Настанет время, когда мы сумеем устраивать праздники, как в мирных свободных условиях. Теперь же у вас торчат штыки, и это наша гордость, ибо мы исполняем свой социалистический долг…