Ворошилов
Шрифт:
Понятно, что при таком состоянии командования ожидать какого-либо руководства не приходилось, невзирая не только на полную готовность выполнять оперативные задания, но и на горячее желание оперативного управления, которое позволило бы нам точно и ясно разрешать местные армейские задачи.
Остаётся добавить только, что превосходящие силы противника, неизменно позволявшие ему бросать свежие резервы против тех из наших частей, которые побеждали его в бою, довершили те недостатки, которые наблюдались в армии и привели к теперешним печальным последствиям.
Из изложенного ясно, насколько непродуманными являются обвинения, предъявленные нам по следующим пунктам.
Во-первых, в том, что мы не сформировали в месячный срок армии и управления.
Во-вторых, что мы не допускали направления панических телеграмм с ультимативными требованиями.
В-третьих, что мы не поддерживали связи с высшим командованием и держались партизанской точки зрения на постройку и управление армией.
Тому, кто обвиняет нас в отсутствии у нас управления в армии после месячного срока, прекрасно известно, что все обещания в области снабжения оставались невыполненными и что товарищу Троцкому пришлось прибегнуть к исключительным мерам вплоть до перемен в российских органах снабжения, чтобы поставить его на ббльшую высоту.
Известно также и то, что задачи, ставившиеся перед нами в оперативном отношении, находились в прямом разрезе с задачами формирования, что товарищ Троцкий, давая задания, по-видимому, не был осведомлён о соответствующих оперативных заданиях фронта, тогда как совершенно очевидно, что одни непосредственно вытекают из других.
Обвинение в недопустимом и паническом тоне телеграмм является просто смешным в настоящий момент, когда катастрофа, явившаяся результатом нежелания понять, что каждое слово этих телеграмм было лишь точным отображением действительности, разразилась над советскими республиками.
По третьему пункту обвинения мы можем сказать чистосердечно, что нами было сделано всё, что было в человеческих силах. Не наша вина, если вопреки нашим категорическим требованиям товарищ Антонов, прекрасный стратег и талантливый военный оператор, но никуда не годный организатор, был поставлен для завоевания громадной страны ничтожными средствами. Он неминуемо должен был бросить страну в бездну махновщины и григорьевщины, что предвидели, разумеется, и пославшие его, но, очевидно, считавшие, что эта историческая авантюра послужит на пользу революции.
Не наша вина, что дело управления Украиной было поручено тем, кому в России за бездарностью или преступностью не оставалось места в работе, за исключением немногих ответственных товарищей.
Мы всеми силами стремились связаться с управлением Южфронта, находившимся от нас за тысячу вёрст при невероятных условиях связи; мы выполняли как букву закона каждое обязательство, взятое на себя перед товарищем Троцким, и не наша вина, повторяем ещё раз, если, ежеминутно рискуя своей жизнью, расстреливая каждого, кто отходил от намеченного в беседах и заседаниях, сопровождавших наше вступление в обязанности командования 14-й армией, пути, мы всё же не смогли создать регулярной армии в условиях общероссийской разрухи, отсутствия снабжения, отсутствия комсостава и в особенности в вопиющих условиях отсутствия полной государственной власти на Украине, явившегося следствием упомянутой уже авантюры.
И всё же, несмотря на это, нашими усилиями было создано и управление 14-й армией, и сама армия. Принявший от нас, по чрезвычайному и нелепому, по признанию самого товарища Троцкого, требованию 12-й армии, командование товарищ Аралов получил совершенно готовый штаб с достаточным кадром проверенных на опыте и работоспособных людей. Аппарат связи действовал без перерыва, аппарат снабжения не стоял ещё на полной высоте благодаря малым способностям товарища Кизельштейна к организационной творческой работе, но всё же был достаточен вполне для того, чтобы выполнять дававшиеся ему задания. Сама армия представляла собой уже не скопище бесформенных отрядов, разбитых по отдельным боевым участкам, но законченное целое, сведённое в две дивизии и занимавшее достаточно удачные позиции на фронте. Положение под Екатеринославом было прочным, и не наша вина, если [имела место] нерешительность временно командующего товарища Аралова, вполне понятная, так как самая передача командования на одну неделю лишала его возможности проявить какую-либо инициативу. И преступное недомыслие командарма 12-й Семёнова привело к окончательному краху левобережные части армии, искусственно изъятые до того из нашего подчинения, а потому представлявшие собой сырой и неоформленный материал.
Только преднамеренное желание вынести нам обвинительный приговор может упрекать нас в том, что при всех указанных выше причинах мы НЕ МОГЛИ В ПОЛУТОРАМЕСЯЧНЫЙ СРОК СОЗДАТЬ ОБРАЗЦОВУЮ АРМИЮ.
Приложение 3
ОБЪЯСНЕНИЯ БЫВШИХ КОМАНДУЮЩЕГО
14-й АРМИЕЙ К. Е. ВОРОШИЛОВА И ЧЛЕНОВ
РЕВВОЕНСОВЕТА 14-й АРМИИ В. И. МЕЖЛАУКА,
С. П. НАЦАРЕНУСА [346]
346
РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 68. Л. 1-2об.
Середина августа 1919 г.
Среди многих причин, вызвавших отступление 14-й армии, сопровождающееся огромными потерями в людях и оставлением в руках зарвавшегося противника громадной территории, недостаток патронов сыграл огромную, едва ли не решающую роль.
Патронный голод погубил целые части, как точнее указано ниже, причём части эти погибли не при наступлении, которое было бы преступным при абсолютном недостатке патронов, а при обороне, отражая упорные атаки технически сильного врага.
Красноармейцы гибли сотнями за дело Революции в неравной борьбе, не имея возможности оказать должный отпор противнику, или же поддавались панике и обращались в бегство.
Настроение частей, очень неустойчивое вообще, так как в состав армии входили или молодые, только что сформированные и ещё плохо дисциплинированные, или разложенные махновские части, переформирование которых в создавшейся обстановке представлялось возможным, быстро ухудшалось. Армия разлагалась. Создавалась удобная почва для легенд о предательстве. Недоверие к командному составу вследствие неудач значительно усилилось, и в командирах стали видеть сплошь предателей, контрреволюционеров, продающих Армию и Революцию Деникину.
Прекрасно учитывая колеблющееся настроение масс, их раздражение и панику, злонамеренные элементы стали развивать губительную агитацию, усиливая этим недовольство и брожение среди наших частей и ловко пользуясь при этом, как одним из важнейших аргументов, опять-таки отсутствием патронов.
Благодаря отсутствию патронов никак не удавалось создать перелом в настроении армии, так как едва удавалось собрать и двинуть часть, как она начинала колебаться, зная, что в её распоряжении считаные патроны и что пополнения им ждать не приходится. Подъем духа быстро сменялся паникой, и войска продолжали отходить.