Ворошилов
Шрифт:
Будённые, Семён Михайлович и Надежда Ивановна с обслуживающим их персоналом, поселились в особняке на Пушкинской улице сутками позже. Екатерина Давидовна и Надежда Ивановна были хорошо знакомы, издавна дружили, так что находить общий язык им надобности не было.
Мужья Екатерины Давидовны Ворошиловой и Надежды Ивановны Будённой редко бывали дома, поэтому женщины в их отсутствие совместно проводили свободное время. Никакими хозяйственными делами они не занимались; все домашние и дворовые заботы лежали на прислуге и подсобных рабочих. Хотя обе были хорошими хозяйками, умели создавать уют.
Они изучали город, гуляли по улицам на автомобиле с одним из адъютантов мужей либо самостоятельно на извозчике, но особенно любили на трамвае, который ходил по Сенной улице (ныне улица Горького).
Чаще катались по Таганрогскому проспекту, считавшемуся центральной магистралью Ростова, по нему проходил главный путь на Кавказ; в 1923 году его переименуют в Будённовский. Ещё по Большому Столыпинскому, ставшему впоследствии Ворошиловским. На лихачах обычно ездили по Большой Садовой. Она являлась главной, самой старой и красивой улицей города, здесь размещались важные административные учреждения.
При общении с коренными жителями Екатерина Давидовна и Надежда Ивановна убеждались, что ростовчане от старого до малого безраздельно влюблены в свой город. Они могли часами рассказывать о нём. Ростовом-на-Дону они его не называли, а гордо произносили: «Ростов-город» или «Ростов-Дон». По их мнению, это самый красивый, самый современный город не только на юге России, но и во всей стране. Ну, может быть, кроме Петербурга. Где ещё найдёшь такие широкие, прямые, как стрела, проспекты и улицы, неповторимые здания европейской архитектуры. И величавая казачья река Дон-батюшка, на крутом берегу которого раскинулся город-сад.
Екатерина Давидовна и Надежда Ивановна видели — Ростов действительно схож с городом-садом. В нём не было улицы, переулка, площади, чтобы их не обрамляли в один, а то и в два ряда деревья. Например, по обе стороны от проезжей части Таганрогского и Большого Столыпинского проспектов стояли, что былинные богатыри, кряжистые дубы. Или взять Большую Садовую, вдоль неё сплошные аллеи вековых лип. В их тени на уютных скамейках обычно сидели влюблённые парочки.
Вокруг площадей в голубую высь тянули свои верхушки стройные тополя и клёны. В многочисленных парках и скверах среди деревьев и кустарников господствовали раскидистые ивы, по-донскому вербы, и акации — по весне в кипени пышных гроздей белоснежного цвета.
Придёт время, и о «Ростове-городе», «Ростове-Доне» будет написана песня (стихи поэта-ростовчанина Анатолия Софронова, музыка Матвея Блантера), которая станет его своеобразным гимном:
Ростов-город, Ростов-Дон — Синий звёздный небосклон. Улица Садовая, скамеечка кленовая — Ростов-город, Ростов-Дон!Песня появится через 22 года, в феврале 1943-го.
А в двадцатые годы минувшего века популярными в Ростове были общеизвестные приблатнённые песни времён НЭПа, такие как «Бублички», «Кирпичики» и им подобные. Но особым успехом пользовалась «Купите папиросы!»:
Друзья, купите папиросы! Подходи, пехота и матросы! Подходите, пожалейте, Сироту меня согрейте... Мой папаша под Херсоном Жизнь свою отдал, Мамочку мою с винтовки Немец расстрелял...Эту песенку, сложенную на мотив, бытовавший в местечковой еврейской среде, особенно любили ростовчане еврейского происхождения, распевавшие её как на русском языке, так и на идиш. «Купите папиросы!» с огромным воодушевлением пели и беспризорники на улицах, на перронах и в поездах...
В Донской области, как и во всей РСФСР, набирал силу НЭП. Оживала экономика, прежде всего мелкотоварное производство, ремесла, расцвела торговля, на обывателя накатывала буржуазная культура.
Ростов шумно, соблазнительно входил в нэпманское лето. Не устояли против некоторых соблазнов и Екатерина Давидовна с Надеждой Ивановной. Особенно их захватило кино, к которому у ростовчан разгорелся небывалый интерес. Ни в один из кинотеатров (тогда их называли электросинебиографами, электробиографами или синебиографами) невозможно было достать билеты.
По городу были развешаны огромные афиши, зазывавшие мещан в знаменитые синебиографы «Олимп», «Колизей», «Художественный», «Французский», «Солей», располагавшиеся на Большой Садовой, посмотреть киношедевры «Невеста солнца», «Индийская гробница», «Рельсы гудят».
Подруги Ворошилова и Будённая присмотрели для себя «Художественный», где в течение нескольких месяцев шёл семисерийный приключенческий американский фильм про индейцев «Невеста солнца». Фильм был черно-белый, немой, с субтитрами.
«Художественный» привлекал публику оригинальным решением хозяина, Штреберга, установить в фойе заграничный музыкальный аппарат почти двухметровой высоты, походивший на массивный старинный буфет. В него вставляли крупные металлические пластинки с шипами, и перед сеансом звучала музыка. На вмонтированной в аппарат миниатюрной сцене появлялись механические женские фигурки в бальных платьях и куклы-мужчины в чёрных фраках, грациозно исполнявшие полонез. И вдруг на балу начинался пожар! На сцене появлялся кукольный пожарный, раздавались звон, кукареканье, фигурки разбегались. На этом действие заканчивалось, и наступало время «настоящего» кино.
Бывали подруги и в «Колизее», «Солее», но чаще, конечно, в «своём» «Кино-паласе», устроенном в самом крупном зале здания штаба СКВО. «Кино-палас» слыл лучшим синебиографом Ростова, но доступ в него для ростовчан, не имевших отношения к Красной армии, был закрыт. Среди других синебиографов его выделял серебряный экран. Так называлось полотно с нанесённой на его поверхность алюминиевой плёнкой; полотно делало проектируемое на него изображение объёмным. В «Кино-паласе» обычно крутили французские боевики.