Ворота времени (Повесть и рассказы)
Шрифт:
Андрюшка стоял в сторонке, то и дело поправляя новые брюки, ему в них было неловко. Оля молча стала рядом с ним.
Андрюшкины родители прощались с родными, соседями, обещали писать друг другу.
– Андрюшка, а ты не забудешь приехать? Дорогу хорошо запомни, как ехать будешь.
– Оля в мыслях уже возвращала друга.
– Не забуду, - буркнул Андрюшка и еще ниже опустил голову.
– И письмо напиши, - попросила Оля.
– Э-э, как напишу, писать-то не умею, - совсем огорчился Андрюшка.
– Ты выучись, и я буду учиться, - успокоила его девочка.
– Ладно, - вздохнул Андрюшка.
Подошел отец и потянул его за руку к машине. Они больше ничего не успели сказать друг другу.
И вот машина мчится по дороге через Цветной луг. Луг уходит от Андрюшки все дальше и дальше. Слезы сами побежали из его глаз. И почему-то ему вспомнилось, как мама снимала со стены венок, чтобы бросить корове.
МИТИНА БАБУШКА
Митина бабушка живет на Верхней улице. Мальчик каждый день носит ей молоко. Ходит он медленно, часто перекладывает кувшин из одной руки на другую. Такой уж он от рождения, не может, как другие ребята, ветром носиться. А теперь стал ходить еще тише, потому что недавно болел.
Шел он и вдруг остановился. Что такое? В руках у него осталось лишь горлышко кувшина: полетели черепки, пролилось молоко.
Оказалось, что из-за мазанки кинули в него камнем и попали в кувшин. Это сделал Вовка Чушкин. Ишь как удирает домой.
Митя стоял на месте и растерянно хлопал глазами. Придя в себя, огляделся, словно искал у кого-то помощи. Поблизости не было никого. Как быть дальше, он не знал. Вернется домой, что скажет мама? Да и молока больше нет.
Как быть?
Митя зачем-то надел на руку горлышко кувшина и пошел к бабушке.
Бабушка у него и сердитая, и добрая. Митя любил ее и в то же время боялся.
Поднялся он на низенькое крылечко, и сердце его сильно заколотилось.
Бабушка, сидя на лавке, дремала. Казалось, спит, но спицы в ее руках двигались, и клубок ниток катался по полу.
Митя осторожно прикрыл за собой дверь. Бабушка тотчас подала голос:
– Проходи. Кувшин отнеси на кухню.
– А сама глаз не открыла.
Мальчик не тронулся с места, он только хотел снять с руки горлышко кувшина. Но пальцы не послушались его, горлышко выпало из рук и разбилось на множество черепков.
Бабушка открыла глаза, морщины на ее лбу задвигались.
– Молоко пролил на улице, а кувшин тут грохнул... Хорош, пострел. Сам додумался, аль кто научил? Что молчишь?
Вроде и не сердито говорила бабушка, а слова так и покалывали Митю.
– Сам... и кувшин на улице, - пропищал Митя и сам не узнал своего голоса.
Он смотрел на черепки и ждал, когда бабушка начнет ругать его по-настоящему.
– Садись, чего уставился зенками в пол? Ну коль разбился, значит, так надо. Как говорят, к счастью, что ль. Поди, уж не умру без твоего молока, - усмехнулась она.
Митя поднял голову и благодарно улыбнулся ей.
– Бабусь, а ноги у тебя перестали ныть?
Он спросил просто так, потому что знал: она маялась ногами.
– Хворь перешла от меня к бабке Наталье да так приперла, бедную, что третий день и печку не топит.
– Она почему-то заулыбалась, губы ее провалились в беззубый рот, глаза затерялись в морщинах.
Митя не улыбается, ему жалко бабку Наталью.
– Теперь я, как коза, бегаю, - совсем развеселилась бабушка.
Митя представил бабушку козой и прыснул в кулак. Бабушка в это время острым взглядом рассматривала его.
– Вот смотрю я на тебя, и жалость берет. На человека ты перестал походить, захирел совсем.
– Вздохнув, она провела рукой по его плечу: - В церковь в село Шарам возьму я тебя. Помолимся, глядь, и на поправку пойдешь.
– В церковь? В село Шарам?
– Мите опять показалось, что это не его голос.
– Не дойду я до Шарама... Если бы в лес ты меня взяла. Мы так давно не были там. Помнишь, ходили за земляникой? Какая вкусная была, крупная... А сейчас я не болею совсем. Доктор давно перестал уколы делать, в школу каждый день хожу.
– Митя еле заметно нахмурился: - Когда я болел, как закрою глаза, и появится передо мной земляничная поляна, красная-а-а! И я, как взаправду, хватаю землянику руками и ем, ем. А когда брал ягоды в руки, они мне будто ладонь обжигали...
– Ишь, сын шайтана, лес дальше Шарама, туда дойдет, а до Шарама нет. Я покажу тебе лес! Послушай, завтра в школу не пойдешь, я зайду за тобой.
– Мне, бабушка, завтра обязательно надо в школу. Завтра у нас рисование. И я знаешь что нарисовал? Лесную опушку, как раз где мы с тобой отдыхали.
– Брось, рисование твое никуда не денется!
– Бабушка сердито отмахнулась.
– Бабусь, и ты не ходи, ноги угробишь, а бог новые ведь не даст.
– И совсем тихо добавил: - Бога-то нет, сам учитель это говорил.
Бабушка широко раскрыла свои маленькие глаза, а морщины на лице, как показалось Мите, зашевелились. Как ухватит она его за волосы да как дернет. У мальчика слезы выступили на глазах.
– Вон отсюда, нехристь! Чтоб больше в моем доме и ноги твоей не было!
– прошипела бабушка и подтолкнула Митю в спину.
Мальчик медленно вышел с Верхней улицы и побрел домой, глотая соленые слезы. За что так обидела его бабушка? В эти минуты он ненавидел ее, дал слово себе - больше не пойдет к ней.
Дома он рассказал матери, как разбился кувшин. У самого слезы еще обильней потекли по бледному лицу... Как бабушка звала его в церковь - ни словом не обмолвился.
Мама подумала, что ему жалко разбитого кувшина, и принялась успокаивать его:
– Нашел из-за чего плакать. Пойду в воскресенье на базар и десяток куплю.
Три дня он находил причины, чтоб не ходить к бабушке. А на четвертый мать налила молоко в пластмассовую фляжку и молча протянула ему. Он ничего не успел придумать, а фляжка была уже у него в руках. По пути он все представлял себе, как встретит его бабушка, может, и на порог не пустит.