Ворота времени (Повесть и рассказы)
Шрифт:
Вечером Вася никак не мог заснуть. Перед ним появлялся Тимка и смотрел, и смотрел на него. Вася прятал голову под подушку, но глаза Тимки находили его и там.
Во сне Вася кричал Тимке: "Катайся на моем велосипеде сколько хочешь, только не смотри на меня!" Но Тимка все смотрел и смотрел.
В СТАРОМ ДОМЕ
– Мама, я боюсь, зажги лампу...
– Чего боишься, дурачок, я-то рядом.
– Мам, ты, когда глаза закрываешь, что видишь?
– Что вижу? Ничего. А ты?
– Всякое...
– Забудь. Не думай о нем.
– Мам, а мы скоро обратно в город уедем?
– ...Спи. Завтра затопим печь. Углы подсохнут. Электрика позовем, свет проведет. Закрой глаза.
– Мам, а кто в этом доме жил?
– Как кто. Дедушка с бабушкой, я здесь выросла.
– А-а. А я где был?
– Тогда тебя не было, не родился еще.
– А-а. Мы скоро отсюда уедем?
– Уедем? А почему бы нам тут не остаться? Мы здесь начнем новую жизнь.
– Какую новую жизнь? А старую куда денем?
– Забудем.
– А-а. Как то страшное лицо из вагона?
– Вот-вот, так.
– Мам, а когда ты была маленькой, боялась темноты?
– Боялась, только когда совсем одна оставалась в доме.
– Ты чего боялась, шайтанов?
– Шайтанов нет. Бояться нечего. Бояться не надо.
– Мам, а в городе наша квартира так и будет пустовать?
– Нет, другие будут жить.
– Другие? Почему? Квартира-то наша...
– Государственная.
– Госуда-а-арственная! А если этот домик развалится, тогда куда денемся? Дверь вон какая скрипучая, крыльцо в землю провалилось...
– Не развалится. Где надо, подправим.
– Дом старый, а мы в нем новую жизнь, да? А папа не будет ругаться?
– Нет. Он не будет больше нас ругать. Он раньше нас начал новую жизнь. Он и так долго с нами играл в кошки-мышки.
– Это вы, когда маленькими были, играли?
– Нет, взрослыми.
– Почему же я ни разу не видел, как вы играли? Папа и дома редко бывал...
– ...
– Мам, стучится кто-то! Зажги лампу.
– Это ветер. Не бойся.
– Мам, давай сейчас начнем новую жизнь: зажги лампу, затопим печку, потом побелим избу. Все равно спать не хочется.
– Да уж, перед новым днем сердце волнуется.
– А каким будет завтра? Мы сами те же, а завтра новое?
– Завтра сам увидишь. Солнце взойдет, и увидишь.
НА ТЕПЛОЙ ПЕЧКЕ
Серега простудился, кашлем мается. Второй день велят сидеть ему на печке - лечат. На печке хорошо, только скучно. С печки не слезать, на улицу не выходить - нельзя!
– Сергей, ты чего там притих, что делаешь?
– спрашивает бабушка из кухни.
– Думаю, - тихо отвечает Серега и продолжает грызть кончик карандаша.
Бабушка очень любит Серегу,
– А ты много не думай, думы до греха доводят.
Она деловито гремит посудой.
– Баб, а что такое грех?
– Грех, грех, - бормочет бабушка, - это то, чего не надо делать.
– А чего не надо делать? Если брошусь с печки головой вниз - это грешно или нет?
– Дурачок!
– рассердилась бабушка.
Поговорили, называется, с бабушкой. Старая, шуток не понимает.
Немного погодя, Серега примирительно обращается к бабушке:
– Бабусь, а что ты сегодня во сне видела?
– Он знает, как задобрить бабушку. Она очень любит рассказывать свои сны.
И вправду, бабушка подобрела. Длинно растягивая слова, начала:
– Не то к добру, не то к Худу видела этот сон. Будто родители мои сшили мне шубу о семи клиньях. А потом зачем-то я принялась ходить на четвереньках по полу...
– И хвост отрастал?
– захихикал Серега.
– Ну тебя, бестолковый, - отмахнулась бабушка.
– Да это же во сне! У меня во сне, бывало, и рога вырастали, - солгал Серега, чтобы успокоить бабушку.
Но бабушка не стала с ним разговаривать.
Серега тоже притих. Опять задумался. Представлял себе, как бы получше изобразить отца на бумаге.
Утром мать и отец что-то громко выясняли между собой.
Серега проснулся, смотрит, а лицо отца темнее тучи. Ни на кого не глядя, он собирался на работу, а лоб нахмурен, как мехи гармошки.
На столе дымилась паром миска щей. Но отец ничего не замечал. "Поссорились, - мелькнуло в голове Сереги.
– Уйдет, не позавтракав, и обеда с собой не возьмет".
Серега видит, как отец сам взялся пришивать пуговицу на рубашке и как-то по-детски чудно сунул палец в рот, когда укололся иголкой.
Сергей в это время тихонько слез с печки, юркнул на кухню и, схватив большой ломоть хлеба, кинулся к вешалке, где висел отцовский плащ.
– Ты чего тут босиком шастаешь?
– услышал он недовольный голос отца.
Серега нехотя забрался на печку.
Отец, захватив плащ, ушел. Этот старый плащ он надевал в плохую погоду прямо на фуфайку.
Серега доволен, что спас отца от голода. Голодный не поработаешь, он по себе это знает.
Бабушка куда-то ушла. В доме тишина. Серега достает фанеру, которая ему служит вместо стола, кладет на нее тетрадь и начинает рисовать. Удачнее всех у него получается отец. Пожалуй, потому, что у него густые широченные брови и нос с горбинкой. На бумаге оживает отец. В руках Сереги карандаш послушно выводит грустного человека. Вот он опускает уголки его губ, суживает глаза и удлиняет и без того длинный нос отца. Второй рисунок: отец с набитым ртом в поле у стога сена, в руках держит кусок хлеба.