Воровка
Шрифт:
"Мамочка, я по тебе скучала. Посиди со мной, пока не засну, ладно?"
Было почти хорошо. Мерзко и муторно, но не так уж плохо. Надо было только расслабиться и дать горящему в ногах и уже доползшему до мозгов огню сжечь ее до конца. И Аргейл с верховным наставником и всеми ситхами в этой долбанной галактике могли катиться в бездну. Хер им, не дотянутся уже до нее. Как там врач сказал? Яд хссисса? Ящерка, получается, всех их наколола…
Боль пришла так внезапно, что Рисса даже не сразу осознала ее: она разорвала уютный вязкий туман, выдернула Риссу из горячечной, почти
Рисса конвульсивно сжала руки и почувствовала в своих пальцах чужие — тонкие и хрупкие. Сейчас она как никогда явственно ощутила силу Иллин — не ту, что вливалась в нее потоками огня, выжигала все лишнее и не давала ни секунды передышки, но ту, что помогала Риссе не сойти с ума, сдаться и позволить убить себя хоть яду, хоть лекарству.
Вслед за болью постепенно приходило понимание: ей действительно лучше. Рисса снова чувствовала свое тело, из мышц ушла нездоровая вялость, а голова больше не ощущалась раскаленной печкой. Но самое главное — перестало дергать и нарывать раненные ноги. Теперь они просто болели так, что хотелось отрезать их и не мучиться.
Когда Рисса распахнула глаза, тюремная камера была даже слишком четкой. Как и мордашка Милли, смотревшей на Риссу поверх прижатых ко рту кулачков. Секундой позже глаза малявки широко распахнулись, а лицо засветилось такой радостью, что Риссе стало стыдно за все гадости, которые она когда-либо говорила или думала о Милли.
— Рисса! — Иллин, так и не выпустившая ее руки, ласково улыбнулась. Она заметно дрожала; ее лицо было бледным с прозеленью, под глазами залегли глубокие тени — в таком виде хоть привидение без грима играть. — Ты как? Я уже боялась, что ты не выкарабкаешься.
Вместо ответа Рисса сдавленно застонала. Как, как… она бы сказала, как, да только старик ее за ругань в его высочайшем присутствии придушит и не посмотрит, что сам с того света минуту назад вытащил.
Тяжелая, крепкая ладонь легла на ее плечо и надавила, заставив опуститься на койку.
— Лежи, бестолочь. Жить будешь, но тебя еще выхаживать и выхаживать.
— А смысл? — Слова давались с трудом, приходилось делать большие паузы, чтобы набрать воздуха и сил для следующих. — Нас все равно убьют. Могли бы не стараться.
Почему-то говорить об этом было легко. Даже в груди не щемило. То ли Рисса действительно смирилась с тем, что умрет, то ли эмоции еще не успели прийти в себя после того, как ее за уши вернули в мир живых.
Врач посмотрел на нее очень неодобрительно.
— Ума у тебя, как я вижу, не прибавилось. Ваша судьба еще не решена, и ты своим хамством можешь
Риссе не хватило сил сказать, где она видала и верховного наставника, и "того, кто повыше". А может, хватило ума не говорить. Как ни крути, старик спас ей жизнь. Глупо хамить единственному человеку, который, кажется, хоть немного заботился о них.
Выдавив из себя тихое: "Простите, милорд", Рисса прикрыла глаза. Сил у нее почти не осталось, сознание норовило провалиться в сон прямо посреди разговора. И ей было глубоко фиолетово, что это невежливо и воспитанные девочки должны ждать, пока лорд сам соизволит оставить их в покое.
Некрасивую паузу в разговоре поспешила заполнить Иллин:
— Милорд, могу я спросить, что теперь с нами будет? — Рисса каждый раз поражалась, как легко Иллин, при ее-то ненависти к Империи, изображает примерную девочку. В подкорке, наверное, эта роль сидит. — Надзиратель Ясх сказал, что нам не на что надеяться: верховный наставник ни за что не помилует нас. Это действительно так? Нас казнят в любом случае?
Она чуть не плакала. Может, играла, а может, действительно была готова разрыдаться. Причина была весомее некуда.
Врач долго смотрел на них с Риссой. Потом перевел взгляд на Милли, тихонько сидевшую в своем углу, и обратно.
— Не знаю, девочки. Если бы последнее слово действительно было за верховным наставником, лечить Риссу я бы не стал. Незачем было бы Но из-за вашего шустрого друга дело приняло такой оборот, что я уже ничего предсказывать не берусь. Может, вам и повезет.
— Из-за Ремиса? — удивленно переспросила Иллин. Рисса себя даже за руку ущипнула, чтобы взбодриться. — Но что он сделал?
Врач скривился.
— Поднял на уши всю Академию, вот что он сделал. Ваш дружок не придумал ничего умнее, чем побежать жаловаться на Аргейла повелителю Танатону. Теперь у нас на одного надзирателя меньше, а может, вскорости и еще на кого-нибудь. Инквизиторам только волю дай… А впрочем, вас это не касается. Важно то, что теперь ваша судьба будет решаться на высочайшем уровне. Если у вас есть хоть капля ума — в чем я после вашей выходки с побегом сомневаюсь, — вы приложите все усилия, чтобы показаться повелителю хорошими девочками, которые пошли на преступление от безысходности и теперь очень в этом раскаиваются. Может, вас и простят по малолетству.
Длинные предложения не лезли в больную голову, сливались в набор монотонных звуков. Но главное Рисса поняла: Ремис разболтал о них кому-то важному. Вот почему их вообще стали искать. Крысеныш. Да на что она надеялась?! С чего бы ему врать, когда можно сдать "подруг" и получить от хозяина ласковый хлопок по загривку и косточку со стола? Просто потому, что Рисса с какого-то хрена возомнила, будто их дружба чего-то стоит?
Ремис сделал, как лучше ему. Защитника нашел, показал себя хорошей собачкой и от Аргейла избавился. Красавец. Настоящий мелкий ситх. Тварюга двуличная.