Воры, как мы
Шрифт:
Прималь также имеет довольно легкомысленные отношения с временем — рядом с ней останавливаются, начинают спешить или отставать хронометры, а впавшие в транс Хранители напрочь теряют понятие о проведенных рядом с камнем часах.
По этой причине исследователей всегда двое — один вступает в контакт (общение? взаимодействие?) с Прималью, а другой находится за дверью, чутко прислушиваясь и записывая голос первого.
Но даже так работа продвигается
Губы Хранителя Рэндальфа шевелятся, словно он пробует на вкус неизвестный плод. Молочный свет Примали не меркнет, он ярок и плотен.
Он вибрирует и подрагивает.
— Испорченный вдовец отберет зеленую перчатку, — шепчет Хранитель. — Медные трубы одержат славную победу над солдатами из мха и селитры.
Следует надеяться, что его напарник, Хранитель Ли, сейчас не дремлет, а прилежно переносит на бумагу все, рассказанное Рэндальфом в трансе. Их смена длилась целый день, он, должно быть, сильно устал. Из-за двери не доносится ни звука.
— Четырехглавый орел монтанизма скалит железные зубы. Танцующие красные ветки гнутся на гранитных берегах северного Стикса. Стол протекает.
Когда кто-то заметил определенное сходство передаваемых образов и предсказаний Толковательницы Кадуки, старуху мигом притащили сюда. Толковательница провела час, вслушиваясь в неразборчивые шепотки, после чего заковыристо выругалась и потребовала убрать прочь чертову штуку. Штуку, конечно, не убрали, но Кадуку больше в лабораторию не приводили.
— Гиперурания вводит таможенные квоты на сатанинскую злобу. Грозное пламя варваров обнажает их божественные заблуждения. Это место, которое не есть место.
Позади что-то мелькает — узкий приземистый силуэт, Рэндальф захватывает его самым краем застывшего слезящегося глаза. Он с усилием отвлекается от голосов, шумящих в голове и поворачивает голову.
— Ли?
На уши наваливается тишина, оглушительная после разом замолкнувшего хора из Примали.
— Хранитель Ли?
Он видит его, лежащим на полу за распахнутой дверью — капюшон слетел с головы, блестящие неподвижные глаза стыло таращатся в темные своды потолка. Рэндальф невольно ахает. Сердце бьется, как механический поршень.
Минуточку.
Распахнутая дверь?
Потом он замечает кое-что еще — черное пятно на полу. Оно движется, приближается: невысокая щуплая фигурка в плаще с капюшоном словно плывет над полированным каменным полом.
— Что? — говорит Рэндальф. — Кто вы? Кто ты?
Черное пятно исчезает, размазывается в темном воздухе, словно клуб дыма. Секунду спустя Рэндальф получает удар по затылку. Удар не слишком силен, и он удерживается на ногах. Прималь светится ярче, словно впитывая происходящее. А возможно, его снова подводит зрение.
Новый удар. Он не успевает его парировать. Он падает на колени. Краем глаза Хранитель снова видит фигуру в плаще с капюшоном — гаснущее сознание отмечает хрупкий, изящный силуэт. Девушка?
— Как ты заметил меня? — задумчиво говорит высокий голос. В нем не слышится ярости, лишь недоумение и обида. Как будто его обладатель готовил сюрприз, но сюрприз не удался. Темная невысокая фигура подходит к источающей свет Примали, она лучится тысячами ярких частичек, словно фосфоресцирует сама пыль в лаборатории. — Почему обратил внимание?
«Потому что я Хранитель, пастырь невидимого», — хочет сказать Рэндальф, но не успевает.
Он падает.
***
— Она больше, чем выглядит снаружи, — сообщил Младший через полчаса медленных крадущихся движений и быстрых спусков по затемненным широким лестницам и извивающимся коридорам, сложенным из шершавого гранита и светлого мрамора. — То есть… даже в том маловероятном случае, если ты сумеешь ее рассмотреть.
— Цитадель-то? — выдохнул Старший. — Большая ее часть изначально находилась под землей. Возможно, когда-нибудь она уйдет туда полностью. И получится очередной Затерянный Город. Идеальная маскировка. Ха!
— Долго еще?
— Не особенно. Сейчас будет очередной библиотечный зал, потом мы спустимся еще на один уровень, аккуратно обойдем центральную арену, где обычно проходят совещания Хранителей — нам туда не нужно, упаси Создатель! — после этого спрыгнем еще чуточку ниже, и окажемся почти на месте. А что, уже заскучал по поверхности?
— Я? — Младший помедлил с ответом. — Нет. Не думаю.
Он все еще не был уверен в том, что видит. Это выглядело, словно в отдалении за плотной занавеской стояла плошка с горящим маслом — неверный отблеск, слабый запах, потрескивание толстого скрученного фитиля… За темными холодными стенами, массивными лестницами и высоченными книжными шкафами он, кажется, различал слабый голубоватый огонек. И он находился именно там, куда махнул рукой, указывая общее направление, Старший.
В какой-то момент — он упустил его — реальность словно раздвоилась. И Младший видел теперь обе стороны.