Воры, как мы
Шрифт:
— Железные деревья? Только не в моей части Города, — пробормотал Гаррет. Младший увидел, как шевелятся его губы, но слова будто бы прозвучали сразу у него в голове, словно у них был теперь другой способ слышать друг друга — и не сказать, что он ему нравился.
— Но увы! — голос девочки возвысился и резал затемненное пространство, словно острые хирургические ножницы — заскорузлую ткань бинтов. — Тонкая тень притаилась под пологом нездешнего света! Найдите ее! Принесенное потеряно! Смотрите перед собой! Тени пляшут в краях глаз! Остерегайтесь теней!
— Ну, вот оно, — сказал Гаррет и шевельнулся. Механический глаз блеснул в полутьме — словно стрела вонзилась в тишину. — Теперь все ясно. Идем.
— Что?
— Ты что не слушал? — вор помахал в воздухе ладонью в перчатке. — Про воронов, бриллиант и пляшущие в глазах тени?
— Бессмысленная чушь…
— Разве? — Гаррет на секунду задумался. — Да, наверное, со стороны она выглядит именно так. Но не на самом деле. Слушай, я бы и рад обсудить это все в спокойной обстановке, да вот беда: ее не предвидится у нас в ближайшие несколько часов. Поэтому все остальные разговоры мы, скорее всего, будем проводить исключительно на бегу. А теперь ходу!
— Но это…
— Я знаю, что делаю, парень. Шевели ногами!
***
Нижние этажи встречают их прерывистым светом факелом и смурным топотом множества ног — с десяток Хранителей целеустремленно двигается куда-то, а удрученное выражения на укутанных капюшонами лицах подсказывает, что цель этого перемещения не вполне ясна и им самим. Воры укрываются от демонстрации под лестницей, где какая-то добрая душа забыла початый кувшин вина с несколькими отверстиями в верхней части, и подкрепляют расшатанные силы.
— Да что здесь, собственно, происходит? — не выдерживает Младший, отлипая от горлышка. Кувшин оказался с секретом: для того, чтобы выпить из него, следовало заткнуть пальцем дырку в ручке, после чего потягивать живительную влагу из носика, на манер соломинки. Хранители питали, вероятно, страсть к подобным неочевидным решениям. — Что говорила Кадука? Отчего все это оживление? Неужели мы где-то все же прокололись?
Старший качает головой.
— Понимаешь, когда нынешнее поколение Хранителей еще было мальчишками — ну, и я, в общем-то, тоже — Кадука уже была старухой, только чуть более приятной в общении, чем сейчас. Тогдашнее руководство ее недолюбливало, и мы частенько переговаривались эдаким шифром — воспитателей это чудовищно злило, но правил Цитадели не нарушало. Было весело, да и любили мы эту скрюченную бабку — она, по сути, была одной из всего двух женщин, с которой было по-настоящему интересно…
— А вторая?
Гаррет притворяется, что увлечен пересчитыванием светильников в тусклом и длинном коридоре.
— Так вот, — продолжает он, удовлетворившись подсчитанным количеством, — из той немногочисленной когорты сейчас осталось не так уж много, а слышали и поняли слова Кадуки, можно ручаться, только Артемус да я. Словом, Толковательница предупреждает, причем по ее меркам максимально ясно: Прималь вскоре будет похищена. И это, сам понимаешь, имеет к нам некоторое отношение.
— Выходит, она нас сдала?
— Получается, так. Только к чему Орланд сказал, что Кадука хотела меня видеть? Что-то тут не сходится… — Гаррет хмурится. — Ладно, неважно. В любом случае, нужно пошевеливаться. До нужного нам зала минут пятнадцать ходьбы, а Артемус, не будь дурак, наверняка перестрахуется и выставит там охрану. Придется его опередить.
Бежать крадучись — редкий спорт, и мало кто освоил его в должном объеме, но два Гаррета, Старший и Младший, показывают сейчас, кажется, вполне достойные результаты. Младший разведывает обстановку, словно молния, проскальзывая сквозь затемненные галереи, полные призраков и пыли; вокруг него шипят, испаряясь, воспоминания и память о прошедших мимо столетиях. Старший заведует арьергардом: он сверкает стальным глазом и следит, чтобы из боковых коридоров за ними не увязалась бряцающая железными масками погоня. Но пока все проходит благополучно; Цитадель, судя по всему, не слишком населена.
— Сколько здесь вообще Хранителей? — уместно шипит на ухо Младший, когда они минуют очередной поворот и затихают у подножия исполинской мраморной чаши. От нее веет покоем и пьяным веселым прошлым, когда мужчины тащили за спиной окровавленные туши зверей, а женщины вязали циновки из трав и поили мужей по ночам сладковатым дурманом.
Старший пожимает плечами, откашливается и сплевывает на пол комок слизи.
— Несколько десятков, самое большее. Орден Хранителей никогда не был массовым. Считалось, что чем больше людей в нем будет, тем хуже для равновесия.
— Для кого же тогда строили это здание?
Вор задумывается, но не находит ответа. Они двигаются дальше.
Это происходит внезапно. Завернув за угол, Младший вдруг осознает, что неясный призрачный свет, который он уже давно видит каким-то потусторонним зрением, становится ближе, гораздо ближе, чем когда он увидел его впервые. И он приближается! Сквозь каменный портик он краем глаза замечает движение. Черная, бесформенная фигура.
Опасность!
Он приникает к стене. Обостренный слух верно служит ему, он выделяет из фона шорохов, скрипов и отдаленного эха ритмичную вибрацию шагов. Уже совсем близко.
Но он может еще успеть скрыться, спрятаться — Хранители не имеют воровской сноровки, они наверняка не заметят тощую птичью тень в глухом углу. А если он воспользуется Когтем, затаиться у них над головами…
Но тогда получается, что он бросит Старшего.