Воры в доме
Шрифт:
Володя рассказал, что прежде всего нужно будет установить, к какому же времени относится эта их находка. В этом до известной степени поможет найденная ими коробочка, которая представляет собой предмет не менее удивительный, чем эта кость, и этот перстень, и этот драгоценный камень, так как она является крохотной моделью оссуария-астодана, причем, сколько ему известно, это первая такая находка в мировой археологии.
Увлеченный Володя подробно говорил о том, что в оссуариях-астоданах — небольших ящиках с отдельно вылепленной крышкой — хоронили кости покойников зороастрийцы. Религия огнепоклонников запрещала погребать трупы — их оставляли на съедение диким животным. Оссуарии-астоданы
Так как оссуарии были связаны с представлениями зороастрийцев о загробной жизни, то своей формой и рельефами на стенках они отражали современные им формы строительства жилых домов. Так, в оссуариях четвертого века стенки делались глухими, без окон, но в пятом веке появились узкие окна в виде бойниц. Иногда на согдийских оссуариях археологи встречали четырехскатную крышу, а не плоскую, как повсеместно в Средней Азии. Но, как возможно знают присутствующие, четырехскатные крыши до сих пор встречаются в некоторых горных таджикских селениях.
На серебряной коробочке — миниатюрной модели оссуария — вычеканены узкие бойницы и в середине длинной стенки — дверь. Таким образом, можно предполагать, что изготовлена эта коробочка уже после пятого века. Специалисты, несомненно, проведут сложное радиокорбонное исследование кости и органических остатков, какие имеются в выбранной ими глине. Таким образом, они смогут определить степень распада радиоактивного изотопа углерода C14 с точностью до четырехсот лет. А это, понятно, не слишком большая точность. Поэтому необходимо вести дальнейшие поиски. И новые находки — остатки стен, предметы искусства, монеты, надписи, выбитые на камне, а может быть, и рукописи — помогут понять, какие люди и в какое время здесь жили.
Во всяком случае, коробочка эта, несомненно, принадлежала человеку, исповедующему зороастризм. А еще в 755 году в этих местах происходило восстание Сунбада против Аббасидов. Известно, что к Сунбаду присоединились группы зороастрийцев и последователи маздакизма — хуррамиты, которые называли себя также людьми сурхалам — краснознаменными потому, что знамена их были окрашены в красный цвет. Таким образом, археологические раскопки в этом месте, возможно, прольют свет и на движение хуррамитов…
Но главное, что теперь, после находки Аллана, сюда, несомненно, прибудет настоящая археологическая экспедиция. Им же следует засыпать раскоп, потому что дальше работать кетменями уже недопустимо — кетмень слишком грубое орудие, им можно нарушить предметы или документы, представляющие наибольшую ценность для историка. Когда здесь начнутся настоящие раскопки, каждый комочек глины будет перебран пальцами. Он уверен, что экспедиция обязательно привлечет их к своей работе.
Аллану и его друзьям предложение засыпать раскоп, в котором они нашли такое сокровище, должно было показаться чудовищным. Но авторитет Володи был так непререкаем, что они заполнили раскоп камнями, а после этого еще принялись разбивать на куски и перебирать вынутую ими глину.
— Как ученый, я вас понимаю, — сказал впоследствии Володе Николай Иванович, — но как человек понять не могу. Как можно удержаться от того, чтобы самому не продолжать раскопки? Что же в таком случае дала вам эта поездка?..
— Не так уж мало, — ответил Володя. — Находка Аллана еще долго будет обсуждаться учеными всего мира.
— А хуррамиты?
— Возможно, археологические раскопки помогут и в этом… А что в крепости Митта зороастрийцы были, это уже и сейчас можно сказать с уверенностью…
О хуррамитах тут действительно не сохранилось никаких устных
Но вскоре Володя убедился, что о Маздаке здесь знают только потому, что о нем писал в «Шах-наме» Фирдоуси.
Жил муж, и Маздаком он был наречен,Речист и разумен, советом силен,Премудрым и доблестным мужем он был,И храбрый Кобад к нему слух свой склонил…………………….И принял ученье Маздака Кобад.Он думал, весь мир их делам будет рад…И вера Маздака весь мир обошла,И дерзкий не смел причинить ему зла,Расстался богач с достояньем своим,Все бедному отдал, сравнявшися с ним.И может быть, не так уж не прав был Фирдоуси, когда в сатире на султана Махмуда писал:
Врагов я описал. Друзей я описал,Я описал царей. Князей я описал.Их слава унеслась. Могила их тиха.Но я их воскресил бессмертием стиха.Властитель! Твой удел — безмолвная гробница.Но я тебе помог в грядущее пробиться.Я передал векам твой властный лик вождя.Разрушатся дворцы от ветра и дождя,А я из строф моих воздвиг такое зданье,Что входит, как земля, в господне мирозданье.Нет, здесь, в кишлаке Митта, о хуррамитах никто не слыхал. Но они оставили свой след, и не только в земле, не только в этой глине их раскопа, а в душах людей; их мечта о равенстве, их борьба за свободу не прошли бесследно. Ничто не проходит бесследно, думал Володя.
Володя стыдливо прятал свои босые ноги под себя, но каждый раз, когда он поворачивался, они вылезали наружу, большие, розово-белые, и, как казалось Володе, обращали на себя общее внимание.
Они сидели босые на белом войлочном ковре и перебирали рис. Володя набрал уже с горсть неочищенных зерен — шалы, крошечных, похожих на просо зернышек курмака — если рис не поливают, он так родит — и мелких камешков.
— О баракалла! — О молодец! — сказал старый Шаймардон, когда Володя показал крупный, величиной с горошину камень. — Своею зоркостью ты спас собственный зуб или зуб кого-нибудь из людей, которые будут есть этот плов вместе с тобой. Потому что каждый камешек — спасенный зуб.
Володя видел, как очищали этот рис от оболочек. На берегу Мухра стояли две колоды — ступы, наполненные до половины неочищенным рисом. Два деревянных песта, утяжеленных привязанными к ним сверху камнями, попеременно опускались в колоды, обивая кожуру. Их поднимало вверх вращение примитивного водяного колеса, затем они срывались, доходя до выемки, сделанной в грубом деревянном вале, падали вниз и снова поднимались вверх. Во всей этой машине не было ни одного гвоздя.