Восемь часов
Шрифт:
Может возникнуть вопрос: «Ну и где же равновесие?» Равновесие всегда есть там, где система не претерпевает изменений. А порядок, вернее, беспорядок на этой фирме, как и методы управления, остаются неизменными уже многие годы. Что уравновешивает весь этот негатив, я не знаю. Могу только сказать, что директор обладает тонким умом, ему не чуждо чувство прекрасного, его позиция по большинству жизненных вопросов вызывает симпатию.
Вот только пар, созданный кипением положительных качеств, целиком уходит в свисток.
Заместитель директора в основном занимался намоткой трансформаторов и художественным выклеиванием пластмассовых корпусов. Еще на нем лежало снабжение, поэтому он то и дело срывался с
Нельзя сказать, что заместитель директора – глупый человек. Однако развитие этого человека предпенсионного возраста уже давно остановилось, еще в ту далекую пору, когда он был бригадиром на электромеханическом заводе. Увлечение конструированием он пронес через годы, и очень им дорожил. Очень хорошее увлечение, для дома, для семьи. Но не в рамках фирмы, пытающейся профессионально выпускать электронное оборудование. По электронному конструированию он безнадежно отстал и поэтому не мешал своими идеями производству, а вот по механике старался влезть почти во все проекты. В результате внутри продукции можно найти позорные самодельные детальки, выпиленные вручную ножовкой и прикрученные винтиками разного вида и размера.
С этим человеком связано самое большое количество лицемерия в коллективе. Когда он начинает рассказывать про свои идеи в конструировании или управлении фирмой, хочется сказать: «Чушь!» Но обычно никто такого не говорит. Его шутки и истории, возможно, не самые плоские, постепенно уплощаются при многократном использовании.
Любую армейскую историю или историю из жизни заводского коллектива образца 1968 года, которую он начинает рассказывать, все уже угадывают с трех букв. Но никто его не прерывает. Все с резиновыми лицами дослушивают до конца, самые артистичные даже смеются. Я тоже не пытаюсь противостоять этому шквалу юмора, и тихо переношу тяготы и лишения жизни внутри коллектива. Все его постоянно обманывают. И смеются над ним.
Почему так происходит? Не знаю, просто есть чувство, что ничего хорошего правда не принесет. К тому же, движет и шкурный интерес, ведь он начальник, совладелец фирмы.
Иногда он помогает работникам в решении разного рода проблем, в основном что-то достать. Помогает с нездоровым энтузиазмом, доставая не только вещь, но и вопрошавшего.
Добро, при попытке сделать его другому человеку, очень часто превращается во зло.
Но на это ему никто никогда не жаловался. Как можно что-то сказать человеку, если он не хочет этого слышать? И надо ли вообще это говорить? Откровенность – это серьезное испытание для человеческих отношений. Даже близкие люди не могут себе этого позволить.
Везде нужна дипломатия: в семье, в кругу друзей, на работе. Говорить только нужное, делать только нужное. Это ужасно! Но только дурак говорит, что думает, а думает, что видит. А быть дураком – это тоже ужасно! Замкнутый круг, проблема. И решить эту проблему может только чувство меры. А здесь наверняка не обходится без чуда. Чудо – это то, что нельзя объяснить. У каждого человека свой набор чудес. Для меня чудом, к примеру, является процесс появления святой лжи.
Некоторую помощь заму в работе оказывал молодой парень, который выполнял обязанности техника. Очень аккуратный,
Маленькая девушка–бухгалтер появлялась редко, потому что для нее тут не было работы. Кроме этой фирмы она работала еще в одной, расположенной по соседству.
Еще в комнате работал программист. Это молодой, энергичный парень, который как торнадо прилетал на работу, затем так же быстро улетал. Его глаза горели, еще не потушенные пеной жизни. У него был статус свободного посещения, который предусматривал обязательства лишь с одной стороны: фирма должна была платить зарплату.
Остальное – как получится.
Программист в последнее время увлекся коллекционированием фильмов в формате HD (высокого разрешения) и в свое удовольствие занимался написанием программы для каталогизации таких фильмов. Все мысли его были заняты этой программой. Я видел список HD–фильмов разных пользователей этой программы. Там нет ни одного фильма, который хотелось бы посмотреть. В списках не значился ни «Сталкер» Андрея Тарковского, ни хотя бы «Кин–дза–дза» Георгия Данелии. Только кассовые фильмы, замешанные на спецэффектах и лишенные всякого содержания. Вообще, коллекционирование фильмов по признаку HD так же абсурдно, как и наполнение книжного шкафа книгами с корешками определенного цвета. Я не против хорошего качества фильма, сам стараюсь покупать фильмы только на двухслойных DVD, а старые фильмы ищу в ремастированном варианте. Но те фильмы, которые представлены в списке, вполне можно купить на сборнике из серии «двадцать фильмов на одном диске», чтобы, посмотрев один раз, без сожаления выбросить. С другой стороны, коллекционирование HD–фильмов ничем не хуже коллекционирования марок или пробок от пивных бутылок.
На фирме была вторая комната, где работало еще несколько человек. Подобно темному веществу во вселенной, эта комната была окутана завесой тайны. Там работал дедушка – идеолог разработок, два молодых парня, и перешедший к ним из нашей комнаты аналоговый схемотехник. Единственное, что было известно, они занимались ATE – аппаратурой для контроля параметров микросхем. Но никто этой аппаратуры в работающем состоянии не видел. Директор так «умело» в свое время ввел этих людей в коллектив, что состояние конфронтации было предопределено.
Схемотехник обладал тонкой душевной организацией, был в полной мере эстетом, любил старый арт–рок. Работал исключительно для души. Работу делал с преступной аккуратностью, разводя одну плату по нескольку месяцев.
Больше ничего про людей из той комнаты мне не известно. Несколько предметов, созданных этими людьми, валяются у нас, словно фекалии представителей другой цивилизации. Сначала к нам попала авангардная печатная плата, на которой масштаб менялся от элемента к элементу. Произведение искусства. Свифтовский «Гулливер в стране лилипутов», не меньше. Запаять элементы туда невозможно – не совпадают размеры. Стопка таких плат оказалась в мусорной корзине. Потом появились две платы таких огромных размеров, что просто будоражили воображение. Одна из них была наполовину заполнена компонентами. Эти платы стоят до сих пор, воткнутые в щель между коробками на полке. Я предложил использовать их для раздувания углей при жарке шашлыка. Позже в разных местах нашей комнаты появились платы средних размеров, утыканные мощными полевиками и электролитическими конденсаторами. Судя по ширине дорожек, там должны были гулять приличные токи. Особенностью платы были огромные отверстия для подключения проводов, не имеющие контактных площадок. Безусловный брак. Зачем только их монтировали? Больше следов разумной деятельности той комнаты не наблюдалось.