Восемь ударов стенных часов
Шрифт:
Польщенный инспектор поклонился.
— Господин префект меня командировал в полное ваше распоряжение. Внизу у меня два помощника, которые работали со мной по этому делу с самого начала.
— Это дело не затянется, — объявил Ренин, — я не прошу вас даже сесть. Все будет кончено в две минуты… Вы знаете, о чем речь?
— Дело идет о шестидесяти тысячах, похищенных у господина Гильома. Вот номера кредитных билетов.
Ренин пробежал список и подтвердил:
— Совершенно верно.
Инспектор Морисо имел очень взволнованный вид.
— Мой начальник придает вашему сообщению особенное значение. Не могли бы вы мне указать…
Ренин помолчал и затем объявил:
— Господин главный инспектор, мои розыски, с ходом которых я вас сейчас познакомлю, привели меня к выводу, что убийца, вернувшись на проспект Руль и поставив мотоцикл на место, побежал затем бегом в Тэри и вошел в этот дом.
— В этот дом?
— Да.
— Но зачем?
— Чтобы спрятать плоды своего преступления, то есть шестьдесят тысячных билетов.
— Каким образом? Где?
— В помещении пятого этажа, от которого он имел ключ.
Гастон Дютрейль с изумлением воскликнул:
— Но в пятом этаже только одно помещение, которое занимаю я.
— Именно. А так как вы были в кино с мадам Обриё и ее матерью, то он воспользовался вашим отсутствием.
— Невозможно. Только у меня имеется ключ.
— Входят и без ключа.
— Но я не нашел никаких следов.
Морисо вмешался:
— Позвольте, вы говорите, что похищенные деньги спрятаны в помещении господина Дютрейля?
— Да.
— Но так как Обриё был арестован на следующий день, то деньги должны и теперь там находиться.
— Это и мое мнение.
— Но это же чепуха, — со смехом заметил Дютрейль, — я бы их нашел.
— Разве вы их искали?
— Нет. Но я бы непременно наткнулся на них. Мое помещение ведь крошечное. Хотите посмотреть?
— Хотя оно и маленькое, но запрятать там шестьдесят кредитных билетов всегда возможно.
— Конечно, конечно, — проговорил Дютрейль, — все возможно. Замечу только, что, по моему убеждению, никто ко мне не входил, у меня один ключ, я сам убираю комнату, и я не понимаю…
Гортензия также не понимала. Она старалась проникнуть в мысли князя. В конце концов она предложила:
— Не проще ли всего осмотреть помещение господина Дютрейля? Вы нам покажете?
— Прошу, — сказал молодой человек, — действительно, это проще всего.
Все четверо поднялись в квартиру Дютрейля. Они очутились в маленьком помещении, состоящем из двух комнаток и двух чуланов. Все там находилось в образцовом порядке. Каждая вещь, каждый стул занимали свое определенное место. У трубок была своя этажерка, у спичек своя. На трех гвоздях рядом висели три палки. На столике перед окном стояла картонка, наполненная тонкой оберточной бумагой. В эту картонку Дютрейль бережно уложил свою фетровую шляпу… Рядом на крышке он уложил свои перчатки. Он действовал, как человек, который любит, чтобы всякая вещь находилась на своем месте. Как только Ренин переставил кое-какие вещи, вся его фигура выразила немой протест: он надел опять шляпу, открыл окно и облокотился на подоконник, точно возмущенный происходящим кощунством.
— Вы продолжаете утверждать?.. — спросил инспектор Ренина.
— Да, да, я утверждаю, что после преступления деньги были принесены сюда.
— Поищем.
Это было легко. Через полчаса каждый угол, каждый шкафчик были осмотрены.
— Ничего, — сказал инспектор, — должны ли мы продолжать?
— Нет, — ответил Ренин, — деньги исчезли.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что их унесли.
— Кто унес? Будьте точнее.
Ренин ничего не ответил. Но Гастон Дютрейль с негодованием заговорил:
— Господин инспектор, позвольте мне ответить за этого господина. Выходит, что тот человек, который убил, похитил деньги, спрятал их здесь и затем перенес в другое место, — этот человек именно я. Вы меня обвиняете в этом преступлении? — Ударив себя в грудь, он стал кричать: — Я, я нашел деньги и запрятал их! Вы смеете это утверждать?!
Ренин все еще молчал. Дютрейль, обращаясь к инспектору, продолжал:
— Господин инспектор, я энергично протестую против всей этой комедии. Перед вашим приездом князь Ренин сказал нам, что он по этому делу решительно ничего не знает и что он идет по избранному им пути, надеясь исключительно на случай. Не так ли?
Ренин хранил молчание.
— Но говорите же, наконец! Объяснитесь. Выскажите же свои предположения! Легко сказать, что я украл, но надо же это доказать. И были ли деньги здесь? Кто их сюда принес? Зачем убийца выбрал бы именно мое помещение? Все это лишено всякой логики и бесконечно глупо!.. Дайте доказательства!.. Хотя бы одно доказательство, одну улику…
Инспектор Морисо недоумевал. Он вопросительно взглянул на Ренина, который невозмутимо проговорил:
— Все подробности нам может сообщить госпожа Обриё. У нее имеется телефон. Спустимся вниз. Сейчас мы все узнаем.
Дютрейль пожал плечами:
— Как вам угодно, но сколько потерянного времени!
Он имел вид сильно рассерженного человека. Долгое стояние у окна под жгучими лучами солнца вызвало у него испарину. Он прошелся по комнате, взял со стола графин с водой, выпил несколько глотков воды и затем поставил графин на подоконник.
— Идем, — сказал он.
Князь Ренин усмехнулся:
— Видимо, вы спешите покинуть это помещение.
— Я спешу вас изобличить, — возразил Дютрейль, хлопая дверью.
Они спустились вниз и вошли в комнату, где находился телефон. Комната была пуста. Ренин попросил соединить его с Обриё.
К аппарату подошла горничная. Она ответила, что госпожа Обриё после припадка отчаяния упала в обморок и сейчас спит.
— Позовите ее мать. Говорит князь Ренин по крайне важному делу.
Он передал одну из слуховых трубок Морисо. Впрочем, голоса звучали так ясно, что Дютрейль и Гортензия могли все слышать совершенно отчетливо.
— Это вы, сударыня?
— Да. Князь Ренин? Что вы можете нам сообщить? Есть еще надежда?