Восемь знамен
Шрифт:
— В горах идут бои, — сообщил тот. — Нашего господина послали против Белых Лотосов.
— Наш господин еще и полководец?
— Ну да, он уже участвовал в походах против Белых Лотосов.
— А тем хоть бы что.
Юнь криво улыбнулся.
— Нашего господина обвиняют в том, что деньги, отпущенные на военную кампанию, он израсходовал на свои нужды и поэтому не смог уничтожить мятежников.
— Юнь, а тебе никогда не приходило в голову, что наш господин — отъявленный негодяй?
— Он — наш господин, — сердито ответил Юнь.
Роберт
Однако уже через три дня они вернулись, вернее немногие из них; солдаты ворвались в город с криками, что Хошэнь разбит, а мятежники лавиной устремились с гор на равнину.
— По-моему, нам надо отсюда убираться, — сказал Юнь.
— И куда же? — спросил Петерсен.
— Можно спуститься вниз по реке, чтобы нас не настигли эти бандиты.
— А как наш господин узнает, где мы?
— Мы пошлем гонца.
— Гонцу ни за что не пробиться к нему. Хошэнь знает, что мы должны находиться именно здесь. Сюда он и прибудет, если его в самом деле разбили.
— Но Белые Лотосы могут его опередить.
— Разве город не находится под защитой знаменных?
Юнь взглянул на Роберта. Неожиданная решимость капитана и удивила и обрадовала Баррингтона.
— Я думаю, капитан Петерсен прав, — сказал он. — Нам следует остаться, потому что именно здесь наш господин будет нас искать.
— Тогда пеняйте на себя, — буркнул Юнь. — За то, что продали мятежникам оружие.
Тревожные ожидания Юня начали сбываться уже на другой день, когда знаменные погрузились на сампаны и покинули город, оставив его под защитой одних зеленознаменных — нерегулярных — войск. Их численность была велика, но, как меланхолически заметил Юнь, в ряды зеленознаменных, затесалось немало сторонников Белых Лотосов, и в отсутствие правительственных солдат стойкость нерегулярных войск немногого стоила.
— Вы считаете, нам следует забыть о деньгах и позаботиться о собственной шкуре? — обратился Роберт к Петерсену. — Все знают, что мы люди Хошэня. Эти бандиты — его враги.
— Им ни за что не захватить мой корабль, — заявил Петерсен.
Тем не менее он приказал отдать швартовы и отвести «Альцесту» подальше от берега. Корабль встал на якорь посередине реки, в нескольких сотнях футов от берега. Пушки были заряжены и выдвинуты в орудийные порты; зарядили также и установили на подставках на палубе все имеющиеся в их распоряжении мушкеты.
— Если нас атакуют, мы будем с боем пробиваться вниз по реке, — объявил Петерсен команде. — А коль у них хватит мозгов удержаться от нападения… тогда посмотрим, что делать дальше.
Роберт понял, что недооценивал капитана. Ему казалось раньше, что Петерсен недостаточно решителен для их миссии; теперь же выяснилось, что шотландец настолько упрям, что готов даже поставить под угрозу жизни их всех. Неожиданно для себя он восхитился старым грубияном.
К следующему дню стало очевидно, что мятежники приближаются и что никто не собирается защищать город. На улицах замелькали значки Белых Лотосов и, наоборот, начали пропадать куда-то гарнизонные зеленые флаги. С «Альцеста» наблюдали, как массы людей в джонках и сампанах покидают город, вероятно, это были маньчжуры или поддерживающие правительство китайцы.
Первые мятежники вошли в город после полудня. Их появление сопровождалось оглушительным шумом за выходящей на берег городской стеной, визгом и криками, приветственными возгласами, взрывами фейерверков вперемешку с выстрелами. Спустя час бунтовщики показались на берегу, они глазели на бригантину, а вскоре от пристани отчалил сампан и направился к английскому кораблю.
Роберт взобрался на борт, чтобы получше рассмотреть сампан, тем временем команда за его спиной зажигала запальные фитили.
— Эй, вы, на варварском корабле! — донесся крик. — Сдавайтесь Белым Лотосам. Это приказ генерала Чжэн И.
— Мы никому не сдаемся, — крикнул в ответ Баррингтон. — А если генерал хочет поговорить с нами, пусть приезжает сам или присылает к нам своего полномочного представителя.
Сампан подошел уже совсем близко, и люди на нем внимательно разглядывали дула пушек в бортовых амбразурах бригантины.
— Если вы подойдете еще ближе, мы откроем огонь.
Сампан тут же дал задний ход.
— Мы передадим генералу ваши слова, — завопил самый бойкий на суденышке.
Петерсен и Юнь подошли к Роберту, дожидаясь, когда он слезет с борта.
— По-моему, — сказал Роберт, — как только ветер переменится на западный, нам без промедления надо уходить отсюда. Теперь уже Хошэню никак до нас не добраться.
— Видать, вы правы, хотя жуть как неохота отступать перед этими обезьянами, — согласился Петерсен.
— Ветер переменится, — пообещал Юнь.
Весь день до позднего вечера команда не отходила от орудий, слушая, как Ханькоу шумно отмечает победоносную революцию. Порою оттуда доносились поистине жуткие звуки, и можно было догадаться, что не всем маньчжурам или их китайским союзникам удалось вовремя оставить Ханькоу. К закату масса сампанов хлынула через реку к южному берегу и, судя по взрывам на западе, мятежники взяли в свои руки арсенал.
Никто на «Альцесте» не сомкнул глаз. Выше и ниже по реке безостановочно сновали суда, разноцветные фонари пpoчepчивaли тeмноту в разных направлениях. Но вот за час до рассвета ветер переменился на западный, и Петерсен с Робертом мгновенно собрали всех по тревоге.
— С первыми лучами солнца ставим паруса, — объявил капитан.
— Расстреливайте всех и вся при попытке нас остановить.
Этот час стал одним из самых долгих в жизни Роберта. Но наконец темнота посерела.
— Поднять паруса! — закричал Петерсен, самолично взявшись за штурвал. — Выбрать якорь!