Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины
Шрифт:
1
Черт бы побрал этих малолетних придурков! Сорен Морель тряхнул головой, пытаясь прогнать дремоту. Низкая волна, бившая в скулу «Ориона», укачивала, точно садовый гамак. Темные очки лишь усиливали сонливость, но снять их он не мог: море бликовало тысячами зеркал, выставленных против пожелавшего заглянуть в его глубины пришельца. Судно двигалось по заданному курсу на автопилоте, и Сорену оставалось лишь наблюдать за экраном сонара. «Рыбка» эхолота летела над самым дном, на глубине около сорока метров, передавая в рубку изображение унылого пейзажа песчаной подводной пустыни, который не оживляли ни косяки селедки, ни скалы, ни обломки кораблекрушений. Пусто. Он бы давно свернул экспедицию и взял курс на Стокгольм, но продолжал прочесывать выбранный квадрат из упрямства, только бы не признаваться самому себе в проигрыше. Он представлял, как об него вытрут ноги газеты. Хорошо, если дело ограничится крошечной ядовитой заметкой в «Экспрессен»
Как он мог купиться на приманку! Почему, вместо того чтобы разоблачить грубую подделку, он ласкал ее затуманенным взором влюбленного подростка?
Всему виной мечта, которой Сорен жил уже лет тридцать: найти белоснежный «Юпитер», самый большой в XVI веке корабль на Балтике, и вырваться наконец-то из тени друга и учителя Андерса Франзена. Конечно, заслуженные лавры у того, кто разыскал на дне знаменитый шведский военный корабль «Ваза», никто не отберет, но Сорен, найди он «Юпитер», мог встать с Андерсом рядом. Ведь что бы он ни делал все эти годы – а экспедиции, которые проводил его фонд, в общей сложности принесли науке ничуть не меньше, чем сделал давно ушедший из жизни Франзен, – о нем упорно писали и говорили лишь как «о товарище Франзена». Сколько раз за эти годы перед глазами Сорена вставала одна и та же картина: окруженный врагами гигант с пробитыми ядрами парусами, утыканный абордажными крючьями, вдруг окутывается облаком взрыва и медленно, с развевающимися вымпелами и флагами, идет на дно. Сорен так часто думал об этой битве, что, как ему казалось, чувствовал зов затонувшего корабля. Множество раз он прочесывал дно возле восточного побережья Эланда в районе предполагаемого места сражения шведов с датско-любекским флотом 31 мая 1564 года, объезжал островных рыбаков, расспрашивая их, не цеплялись ли их тралы за какие-либо препятствия на дне, но «Юпитер» всякий раз ускользал от него. Море подбрасывало что угодно, от затонувших современных яхт до самолетов, сбитых во время Второй мировой войны (однажды попался даже смытый за борт и вросший в песок контейнер с велосипедами), не было лишь обломков черного мореного дуба и бронзовых пушек, которые могли навести на след «Юпитера». Когда Сорен прочитал в эландском «Барометре» заметку о двух школьниках, нашедших на колокольне реставрируемой церкви в местечке Гэрдслеса выбитую на камне стрелу, он не сомневался ни минуты: сама судьба подала ему знак! Дети обнаружили стрелу под обвалившимся куском штукатурки в мае (как раз в том месяце, когда погиб «Юпитер»!). Это не могло быть простым совпадением. Сорен уже на следующий день после публикации прилетел в Боргхольм, а оттуда на взятой напрокат машине прикатил в Гэрдслеса. Руководитель реставрационых работ оказался в отъезде, отбыл на научную конференцию в Лунд, поэтому пришлось довольствоваться «экспертным» заключением бригадира строителей. Вместе они поднялись по лесам к вершине колокольни.
В глыбе серого природного камня, из которого была сложена выстроенная еще в XIII веке церковь, четко проступала нацарапанная вертикальная стрела размером в поллоктя. Прежде ее скрывал слой отвалившейся штукатурки, наложенной еще в XVIII веке. Собственно, вся церковь была в пятнах отставших кусков извести, поэтому ее и одели лесами, собираясь отреставрировать.
– Этот пласт отвалился ночью сам по себе, обычное дело, – пояснил бригадир, – рабочие сбивают штукатурку, повсюду трещины. Ребятишки забрались на леса в субботу, когда на площадке никого не было. Рисковали, конечно. Но ставка сторожа бюджетом не предусмотрена, а забор вокруг площадки сами видите какой. Одно название.
Сорен, впрочем, пропускал пояснения мимо ушей. Его взгляд был устремлен в море, туда, куда показывала стрела. Значит, Любекская хроника не просто пересказывала старую легенду. Он помнил эти слова наизусть: «Господь покарал шведов за гордыню, взяв у них «Юпитер», длина которого была так велика, что на десять футов превышала высоту собора Святого Петра в Любеке. Ценностей на нем было на многие сотни тысяч далеров, но ни шведы, ни мы, ни датчане не смогли потом найти место гибели «Юпитера», как ни старались. Говорят, что на стене церкви на Эланде шведы выбили стрелу, указывающую направление, в котором, как видели с берега местные жители, случился взрыв. Произошел он в полутора тысячах фамнов, если считать от церкви. Однако правда то или нет, неизвестно».
Хроника не уточняла, о какой из десятков церквей, которые располагались на восточном берегу Эланда, шла речь. Большинство из них сгорели или были полностью перестроены в последующие столетия. Сорен еще в конце 70-х осмотрел шесть выходивших на море храмов, которые пощадило время, но не нашел никаких знаков на их стенах. Повезло не ему, а школьникам.
Два дня, руководствуясь «перстом судьбы», протянутым из XVI века, он прочесывал прибрежные воды там, куда летела стрела на стене. Участок находился в 2670-2743 метрах от берега – в зависимости от того, какой фамн имел в виду неизвестный источник Любекской хроники, шведский, короткий, или английский, длинный. Однако улов был нулевым. Утром третьего дня, когда он уже собирался отчалить от деревянного причала в заливчике возле Каппельудена, где стояли несколько моторок местных жителей и пара яхт столичных путешественников, и расширить квадрат поисков, раздался звонок мобильника. Говорил его старый приятель, редактор «Барометра» Стефан Шьостранд. Голос его звучал виновато:
– Слушай, тут такое дело… Детишки нам подсунули «утку». Захотели прославиться и сами эту стрелу выбили. У них вчера в классе конфликт на почве раздела лавров случился, все и раскрылось. Мне только сейчас сообщили. Придется сегодня в номер ставить опровержение.
Несмотря ни на что, Сорен все же вывел «Орион» в море. Действовал он поначалу скорее по инерции. Трудно было сразу смириться с мыслью, что «Юпитер», который, казалось, вот-вот будет у него в руках, вновь растаял в дымке прошлого, точно и не было его никогда в действительности, а имелся мираж, сотканный воспаленным воображением охотника. Близилось отпускное время, новостей никаких, и Сорен Морель прекрасно представлял себе дальнейшее развитие событий. Стокгольмские газеты, которые в другой период, может, и пропустили бы событие местного значения, на этот раз как-нибудь да откликнутся на розыгрыш, жертвой которого стал «друг знаменитого Франзена». Нет, немедленно сворачивать поиски и брать курс на север он просто не мог. Нужно было найти хоть что-нибудь, чтобы иметь возможность сказать: «В историю со стрелой я и сам не слишком верил, но почему бы не проверить заодно? Главная цель экспедиции состояла в…» Ну, а дальше все зависит от того, что покажет эхолот.
– Сорен, кофе будешь? – в рубку поднялась жена. На руках у нее съежилась и скулила левретка. – Может, сменишь курс? Тоби тошнит от бортовой качки. Теперь-то уже все равно, куда плыть.
Дети давным-давно выросли, и Сара участвовала во всех экспедициях мужа, превратив бывший немецкий буксир в подобие их уютного домика в Сольне. Стены кают-компании обросли семейными фотографиями, стол покрывала вязаная льняная скатерть, у иллюминатора, схваченный бронзовым обручем, устроился горшок с фиалкой. Сара побоялась оставить хилое растение, с трудом пережившее зиму, на попечение соседей. Поначалу Сорен боролся с попытками жены превратить «Орион» в сухопутное гнездышко, но вскоре понял бесполезность своих усилий. Сара была хорошим матросом, даже в дизеле разбиралась, а кроме того, за сорок лет совместной жизни Сорен так привык к ней, что не мыслил себе заменить ее в море чужаком. Разве попросишь мужика помассировать тебе спину, разве пожалуешься, что опять прихватил геморрой?
– Не расстраивайся, – Сара подошла сзади и свободной рукой мягко обвила его шею. – В конце концов, в истории было много ошибок, которые приводили к большим победам. Вон, тот же Колумб… Искал Индию, а открыл Америку.
– Где она, наша Америка? – Сорен обреченно ткнул в экран монитора, куда выводилось изображение с парившей над дном сонарной «рыбки». – Видишь, сплошной песок. Только верблюдов не хватает.
– Что ты на него так злишься? Однажды он тебе здорово помог, – рассудительно заметила Сара. – Вспомни, если бы не песок, то не ты, а эти ребята из «Марин Эксплорер» нашли бы «Красного дракона».
– Там глубины были меньше. Метров двадцать. Волны свободно перемещали «барханы» на дне, – заметил Сорен. Напоминание о «Красном драконе», как всегда, подняло его настроение. Сара знала, как вернуть ему боевой дух. – Но все же ты права. «Юпитер» взорвался, как и «Дракон», а значит, целого остова нет, только отдельные бревна, остатки обшивки, пушки. Слой песка может все это покрывать десятилетиями, а потом, после шторма, рраз – и открылась коробочка. Да, мы тогда «Марин Эксплорер» хорошую пилюлю вставили. Ведь они над «Драконом» несколько раз проходили и даже с их-то оборудованием ничего не нашли. Песок тогда принял нашу сторону.
– Вот видишь, – подхватила Сара. – Уж если мы все равно здесь, давай попробуем пройти один из квадратов с глубинами до тридцати метров, вот здесь хотя бы. – Она показала на очерченное синим карандашом пространство на карте с многочисленными пометками. – У тебя ведь есть три свидетельства современников, что «Юпитер» взорвался тут. К тому же идти туда около часа, качка будет килевая, и Тоби придет в себя.
Сорен еще раз окинул взглядом карту, которую знал наизусть. За многие годы поисков он локализовал два десятка возможных районов гибели «Юпитера», отталкиваясь от дневниковых и летописных свидетельств, показаний рыбаков, тралы которых зацепились за что-то на дне, и собственных предположений.