Вошь на гребешке
Шрифт:
Он встал, осмотрелся. Кругом простирался лес, на вид обычный для Нитля, ни завалов - ни бурелома. Луна висела низко, цеплялась за кроны. Яркая, как фонарь, сине-лиловая. В двойном морозном ободе сияния. Могучие стволы отливали загадочным тоном новогодней сказки, снег серебрился и взблескивал просыпанным конфетти, сплетенные над головами кроны казались чеканным узором с богатым чернением.
В ближнем стволе медленно сходилось дупло. Скрипело, гулко лопалось слоями древесины где-то в недрах лесного великана, охваченного ледяной дремой. Звук укатился в ночь и сгинул, не разбудив ленивое эхо.
– Все же я вальз запада, - с выдохом сообщил парень, поднимаясь на ноги последним.
– Я перенаправил. Сперва немного растерялся, признаю -
– Стоит ему выпасть из ума, - насмешливо кивнул Плат, - он делает все исключительно недурно, пусть и 'как-то так'. Толковый будет вальз... лет через двадцать. Не обижайся. Все мы рано или поздно решаемся выйти из себя, то есть принять то, что мир куда больше наших о нем представлений. Это трудно и интересно. Влад вон - вне себя с того дня, как попал сюда. И хорошо растет.
Похвала пришлась кстати. Потому что именно теперь предстояло совершить главное. Влад поежился. Его наставляли в Файене, готовя к походу. Бэл объяснял, Врост, Светл, мрачная травница из Хрога - все. Кровный долг перед Тохом избыт: человек плоскости дошел до Файена и передал то, что было велено. Но помимо кровного, есть долг души, решение самого Влада. Привязанность, вина, желание оправдаться и распрямиться - много разного. Еще кровь: Тох резал вены и немного, несколько капель, смешалось с кровью самого Влада. Еще есть мех чера. Малый клок, но годный. Все вместе дает надежду позвать то создание, каким теперь бродит по лесу вышедший из себя, озверевший Тох. Или не он - а нечто, слитое из старого долга Тоха перед учителем, зарезанного чера и нынешнего анга, отказавшего хозяину замка Арод в праве воззвать к клятве.
Плат сразу сказал: пойду и буду беречь Влада. Вальз вызвался и пообещал: он искупит слабость тех людей запада, кто предал Файен. Сам Влад стиснул зубы и промолчал. Было чудовищно и непосильно даже думать о том, чтобы оказаться вне стен замка. В лесу. Но глаза Тоха и теперь снились. Выбора не было... А если и был - он не устраивал Влада.
– И как мне звать его?
Голос сорвался в хрипоту. Влад облизнул губы и покосился на Плата. Анг старательно не заметил слабости приятеля. Сам добыл нож и сам придержал руку Влада, бережно ковырнув лезвием всего один раз.
– Говори. Слова помнишь. Думай. Душа умнее головы, ей слова и не надобны. Вальз поможет. Он сейчас не сильно в уме после полета, справится.
Влад кивнул, продолжая держать руку вытянутой вперед, хотя Плат отпустил ладонь и шагнул в сторону. Кровь копилась на запястье мелкими бусинами, стыла до темного тона - и падала в сиреневый снег без звука. Уже замерзшая.
– У меня твоя кожа, - нехотя выговорили губы.
– У меня твоя кровь. У меня твоя боль. Я предал тебя, но мне не годится твое снисхождение... Я человек и сам отвечаю за то, что сделал.
Стало так жутко, словно Влада связали и бросили в прорубь - он ощущал мертвящий, безмерный холод. Он тонул, свет сходился в луч и лес вокруг пропадал. Получалось смотреть только вверх, на последнюю звезду над колодцем отчаяния. Хотя Бэл обещал - это будет луна, настоящая серебряная луна. Когда человек сообщает об отказе от одолжения, он имеет такой дар - увидеть серебро и зачерпнуть, чтобы не отчаяться.
– Мы отвечаем, - уперся Плат, обнимая запястье и зажимая ранку пальцем.
Стало самую малость теплее. Колодец отчаяния обмелел. Снова удалось рассмотреть кроны деревьев, малую их часть, захваченную в кольцо из сумрака. Тоннель зрения еще немного расширился. Ветерок качнулся, кинул в лицо пригоршню кусачего снега. Вальз положил руку на ладонь Плата - и все поплыло, головокружение навалилось, мир снова утратил верх и низ. Только серебряная луна гвоздем торчала в зените - и не давала пропасть, раствориться в безумии, утратить последнюю связь с миром.
Влад осознал себя прежнего, когда упал на спину, вывалился из незнакомого состояния в мир. Озноб
Басовитое рычание сперва сбросило снежинки с малых веточек и лишь затем распозналось слухом. Влад сел, поддел ком снега в ладонь и растер лицо резко, решительно. Тошнота унялась. Головокружение пропало. Рядом сидел и подпирал под левое плечо Плат. Чуть в стороне скорчился вальз - кровь сочилась из носа, парень сопел, слепо щупал снег и пробовал умыться. 'Перенапрягся', - пронеслось в голове. Мысль сгинула так же быстро, как возникла. Рычание повторилось ближе, мощнее. Скрипнул снег. Ночь качалась в сознании из сказки в кошмар и снова в сказку, жар и холод стучались в сердце и оно, бедное, не могло выбрать - прятаться в пятках или взлетать к горлу... Хрустнула и осыпалась щепой кора дерева. Луна пропала. Серый с тускло-белым, монохромный лес без света и теней озарился теплыми отблесками. Сияние металось и плясало, приближалось. Все чаще хрустела кора деревьев. Все рыжее и ярче делался снег. Подпалины теней чернели. Золото вспыхивало, показывало себя за колоннадой стволов. Приближалось.
Чер явился на небольшую поляну и замер. Влад до крови прикусил руку, не желая кричать. Чер оказался огромен - больше, чем помнился... Глаза его порыжели и меньше походили на человечьи, но выражение и прищур уцелели. Чер зевнул, принюхался и взрыл снег левой передней лапой. Влад поперхнулся. Под холмиком, сбитым движением, наметилась крестовина меча. Это - та самая поляна, откуда начал путь по кровной тропе человек из плоскости! Именно сюда он вернулся, пройдя путь до конца...
Страх медленно ослаб, Влад осмотрелся. Отметил: снега до странности много, он вроде как только что упал - такой слоистый, плотный. Поляна вся в кольцах неровностей. Как будто сугробы кто насыпал - кругами, и всякий следующий выше и шире. Некоторые вроде как в оспинах: тени метят дырки в снегу. Следы? Чьи? Этот лес не так густо заселен, чтобы быть истоптанным!
– Говори, - шепнул в ухо Плат и пребольно сжал плечо, до хруста, помогая очнуться от оторопи.
– Кем б-бы ты ни с-стал, - заикаясь сухим горлом и едва осиливая речь, начал Влад. Сжал в пальцах снег, отгрыз от сосульки кус и прожевал, ощущая холод и фальшивое успокоение.
– Кем бы ни стал... Я вернулся, чтобы сказать важное, это долг. Мой долг. Ты послал меня в замок Файен. Ты хотел дать надежду людям, ты ценил их.
– Влад проглотил остатки снега.
– Тэра при смерти, хотя мне объяснили, что она пророчит, но я все видел и думаю: при смерти. Твоей Черны нет в замке. Совсем нигде нет. Она рухнула в спайку и даже Бэл не может ничего увидеть о ней, будто нет такого человека. Ни в каком мире. Мы все вроде как висим в пустоте... Нет будущего. Но Бэл сказал: я - след той спайки. Часть того дерева событий. Ты можешь использовать меня, чтобы влиться в события. Я не понимаю, что говорю, мне оно чужое, я так не умею думать и действовать. Но я согласен быть следом, частью и так далее. Ты себя не пожалел и дал мне корень, я выжил и прошел через лес. Сейчас я готов тоже... отдать.
– Дать кровный след, - поправил Плат, стряхнул куртку и накрыл ею плечи Влада.
Он сам порылся и добыл из кармана кус рыжего меха - тот самый, отхваченный от шкуры еще Тохом и предназначенный, вроде бы, для простого дела: заменять курево.
Плат примерился, ковырнул запястье Влада, смочил клок меха, одновременно унимая кровь. Анг церемонно поклонился, сделал несколько шагов вперед и положил рыжий кусочек под самую лапу чера. Глаза зверя сощурились в нитяные щели. Чер прилег и уподобился изваянию - даже тонкий пух не вздрагивал под ветром. Влад смотрел, моргал смерзшимися ресницами и понимал: он совсем застыл. Ног не чует. И ему безразлично, чем закончится дело. Проглотит чер - вот дурацкая мысль - получится согреться...