Вошедшие в ковчег
Шрифт:
— Давайте проверим. Попросите взять трубку Сэнгоку, и сразу же все станет ясно.
Кивнув, он переключил рычажок.
«Алло, извините, что заставили вас ждать. Дайте, пожалуйста, трубку Сэнгоку-сан. Прием».
«К сожалению, его здесь нет, но, если хотите, я ему всё передам... Прием».
«Но вы ведь находитесь в лавке. И при этом говорите, что его нет, как же так? Прием».
«Ошибаетесь. Я в нашей конторе у мандариновой рощи. Здесь тоже установлена портативная рация. Вы спрашиваете о продавце картофеля? Действительно, куда же он делся? (Слышен какой-то шепот.) Вот как? Он поехал на мотороллере за сигаретами. Должен вот-вот вернуться. Прием».
— Спросите, где находится
«Где находится труп? Прием».
«Не прикидывайтесь простачками. У мандариновой рощи, где же еще. И если вы не уничтожите его, нам придется отвезти труп в полицию. А стоит взяться за дело полиции, она всю каменоломню перевернет. Мне бы тоже хотелось избежать этого. Дайте мне сына, он, я думаю, стоит рядом и слушает. Сейчас самое время помириться. Не совершает ли он ошибку? Если злится за то, что я порол его в детстве, пусть так и скажет, но не нужно забывать и о родительском сердце. Приходилось вершить семейный суд, что поделаешь, у самого в душе осталась рана на всю жизнь. Отцовское сердце — никуда не денешься. Слышит он меня? Ты уж пойми, сынок. А разговоры о том, что я забил ногами до смерти жену, — злобная, беспочвенная клевета. В общем, нам нужно пожать друг другу руки, отец и сын все-таки. Мы должны быть вместе, да и я уже не тот. Характер стал мягким, как булочка со сладкой начинкой, — годы, никуда не денешься. Прием».
Протиснувшись между продавцом насекомых и зазывалой, я закричал в трубку:
«Хватит болтать об отце и сыне, меня трясет от этой чуши!»
«Тут уж ничего не поделаешь. Половина того, из чего ты произведен на свет, — моя. Прием».
«Тонкетч».
«Постой! Я хочу, чтобы последнее слово осталось за мной, твоим отцом. «Отряд повстанцев» завоевал хорошую славу, я бы хотел и дальше служить людям, хотел бы делать добрые дела. Я изменился... Прием».
— Теперь еще этот труп... — прошептал я еле слышно. Ужасный день. Немыслимое, идиотское происшествие вдруг выросло в огромную волну, готовую все смести на своем пути. Прямо хоть верь в тринадцатое число, пятницу, буцумэцу [14] и прочие несчастливые дни.
14
Буцумэцу— один из дней шестидневки по лунному календарю, считается несчастливым.
Продавец насекомых поднес ко рту переговорную трубку и тихо сказал примирительным тоном:
«Простите, нам нужно еще немного времени. Прием».
«Мне это уже надоело, но я очень хочу помириться с сыном, такова человеческая натура, никуда не денешься. Подожду. Прием».
— Что будем делать? — спросил со вздохом продавец насекомых, переключив рычажок.
— Они говорят, что хотят договориться с нами, но ведь у нас выбора нет, — повернулся ко мне зазывала. — Верно? Чтобы не превращать «повстанцев» в наших врагов, придется заняться этим трупом. Если бы только узнать, кто настоящий преступник, тогда бы вообще нечего было волноваться... Мы должны подавить их своей выдержкой. Вы, Капитан, не убивали, значит, убийца кто-то из них.
— Все гораздо сложнее, — возразил продавец. — Я верю Капитану. Но где гарантия, что они не состряпали каких-нибудь улик против него на месте преступления? Если они ловко все сварганили, отпереться будет трудно.
— В этой каменоломне действительно всего два входа? — Женщина переменила положение и оперлась коленом о подлокотник дивана. Ее живот уже не так плотно прижимался к моему боку. — Не может так быть, что кроме «повстанцев» в каменоломне могли обосноваться какие-то другие люди?..
—
— Подозревать можно кого угодно. Если говорить о косвенных уликах, то главный подозреваемый — я. — Зазывала, прикрыв рот ладонью, прыснул. Поведение неуместное и весьма подозрительное. — Я сообщил, что от меня удрал какой-то странный тип, но доказательств у меня никаких нет. Может, я его пристукнул, а теперь хожу как ни в чем не бывало? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, нужно пойти к ним и во всем убедиться самому.
— Действительно, подозревать можно кого угодно. Переливаем из пустого в порожнее. — Продавец насекомых положил переговорную трубку на полку и, сжав руки, хрустнул пальцами. — Можно рассуждать до бесконечности, можно строить какие угодно предположения, все равно ни к чему не придем. Нужно проанализировать положение, исходя из известных нам фактов, и уже на этом основании выработать план операции. Как мне представляется, здесь возможны два решения. Первое — заняться трупом или тем, что они называют трупом. Второе — в случае, если «повстанцы» или их босс Тупой Кабан предложат свое участие в наших делах...
— Что это вы раскомандовались? — Я приблизился к женщине на несколько миллиметров так, чтобы она не заметила. Но движение было настолько незначительным, что я не смог определить, коснулся ее или нет.
— Разумеется. — Очки продавца насекомых соскользнули вниз по потному носу. — Право решать, какую операцию проводить, принадлежит Капитану. Это ясно само собой. Я попытался лишь проанализировать обстановку. Во всяком случае, нужно отделить вопрос о том, заняться ли нам трупом, от вопроса о допущении Тупого Кабана в каменоломню. Вести переговоры, смешивая эти две проблемы, на руку противнику. Они стремятся к тому, чтобы превратить труп в предмет торга. Мы ни в коем случае не должны идти на это.
Раздался зуммер вызова.
— Это верно, — закивала женщина. Я боком почувствовал ее движение. — В самом деле, совсем разные вопросы. Но, с другой стороны, зачем нам соглашаться на то, чтобы они притащили труп, если мы не собираемся принимать их в свою компанию?
— Правильно, с трупом у них не все ладно, и эту слабину нужно нащупать, иначе... — Я сделал отчаянную попытку приблизиться к женщине еще на несколько миллиметров.
— Здесь нужно проявить изворотливость. — Продавец насекомых вытер дужки очков подолом рубахи. — Если мы решили поторговаться с ними, я беру это на себя, не возражаете? Я кого хочешь обведу вокруг пальца, уверен.
Как-то само собой решилось, что либо продавец насекомых, либо зазывала, либо они вдвоем вступят в переговоры вместо меня. И хотя полностью доверять я им не мог, должен был радоваться такому ходу событий. Я не чувствовал в себе сил на равных вступить в единоборство с Тупым Кабаном, а кроме того, если они вдвоем отправятся на переговоры, я останусь с глазу на глаз с женщиной.
— Не нравится мне все это... — То, что не нравилось женщине, казалось, леденцом перекатывается на ее языке. — Если мы спустим труп в унитаз, я просто не смогу им пользоваться.