Восход Чёрной Звезды
Шрифт:
В самом деле, астронавты пережили истинное потрясение, потому что устройство перехода поймало корабль экспедиции столь же бесцеремонно, как был выхвачен из пространства солнечной системы корабль Кастора и его команды и, пронесясь по головокружительному тоннелю сквозь нереальное переход-пространство, выбросило на орбиту вокруг Мира, где корабль поймал «жук»-челнок, стащил вниз, на поверхность…
Межзвездное путешествие окончилось. Астронавты ступили на поверхность Мира, где их приветствовали урни.
Возникла проблема общения; урни, разумеется, об английском языке не слыхивали. Но на протяжении своей истории урни, неоднократно вступавшие в контакт с другими разумными существами, выработали у себя умение быстро обучаться новым языкам. Им уже
Намного больше времени ушло, чтобы понять все, что они от урней услышали.
Поначалу Первопоселенцы не заметили разницы между глупыми урнями и умными урнями. Внешний вид у них был одинаковым, не считая того, что умники, как правило, носили больше одежды и украшений и отличались определенным эстетическим вкусом (но глупые урни тоже обожали играть в маскарад). В первое время это приводило к путанице и разного рода неловким ситуациям, например, когда глупики, вскарабкавшись на колени гостям, вспрыгивали на стол и лакали у землян прямо из блюд. Первопоселенцы, естественно, пришли к выводу, что у всех урней отвратительные манеры.
Урней янки тоже не в меньшей степени ставили в тупик — поначалу. Урни обнаружили, что янки четко разделены на два поколения, а в раздутых животах женщин ожидает появления на свет третье. Старшее поколение состояло из женщин, входивших в первоначальный экипаж корабля, и всем им было лет по пятьдесят или около этого. Урни слишком мало знали о землянах, чтобы раздавшиеся животы женщин, миновавших климакс, могли их изумить, но все же кое-что они понимали и кое-что показалось им странным. Второе поколение — двадцатилетние женщины (которые опять-таки намного превосходили численностью мужчин) тоже были поголовно беременны.
Все эти странности потребовали определенных объяснений, прежде чем янки начали понимать урней, а урни — янки. Чуть-чуть понимать.
Для янки здесь ничего непонятного не было, наоборот, все было разумно и объяснимо — с точки зрения требований ситуации. Перелет к звезде Ван Маанена занимал тридцать один год по земному времени, двадцать девять — по времени корабля. Слишком долго, чтобы предполагать, будто пятьдесят пять членов экипажа достигнут цели столь же юными и свежими, какими они покидали Землю. Если бы они разбились на семейные пары, приблизительно к моменту, когда корабль пересекал орбиту Нептуна, то по прибытии к звезде Ван Маанена их детишки оказались бы в самом расцвете сил, чтобы заняться исследованиями и открытиями — если будет что исследовать и открывать.
Возникла одна проблема: никому не нужны почти три десятка орущих, пачкающих пеленки младенцев на борту космического корабля, где и без них тесновато. Более того психодинамики предсказывали ужасающую неустойчивость таких семейных пар, предупреждали о потрясающе высоком проценте разводов, если пары, конечно, удосужатся официально оформить свои отношения.
Поэтому они не стали себя утруждать, отбросив брачные узы. Самыми различными способами экипаж корабля удовлетворял тягу к чувственным наслаждениям и общению между собой, в той степени, насколько позволяла совесть каждого отдельного члена экипажа (или пары… или, случалось, группы помногочисленнее). Раз в месяц каждая женщина отправлялась в медотсек, взбиралась на кушетку со стременами и позволяла аккуратненько извлечь из внутренностей их детородной системы свежую яйцеклетку. Мужчины же, строго по очереди и тоже ежемесячно, получив большую, чем обычно, дозу наслаждения, вносили свою лепту — несколько кубиков спермы, чтобы яйцеклетка, когда сочтут нужным, расцвела и принесла плод. Расцветали яйцеклетки исключительно in vitro. [15] То есть все свершалось внутри пробирки из пирексового стекла. Цветку позволяли распускаться восемь дней, затем крошечный зародыш, с уже определенным полом, типом, классифицированный и помеченный всем, чем нужно, окунали в жидкий азот на шесть
15
In vitro (лат.) — в колбе. (Прим. перев.)
На шестом году полета среди почти двух тысяч эмбрионов отобрали двадцать восемь — те, что, согласно анализам, должны были развиться в сильных, энергичных, с хорошей приспособляемостью младенцев. Четыре зародыша были мужскими. Двадцать четыре — женскими. Каждая из двадцати восьми женщин экипажа строго по очереди удалилась в медотсек и устроилась на знакомой кушетке со стременами. Но на этот раз не для того, чтобы расстаться с крохотной частицей себя. На этот раз в их организм кое-что было добавлено.
Девять месяцев спустя двадцать пять женщин из двадцати восьми родили здоровых младенцев. После чего возобновился сбор, обработка и замораживание оплодотворенных яйцеклеток, а на борту космического ковчега наступила пора постройки гнездышек, смены пеленок и воспитания подрастающего поколения.
В результате, когда «Отважный», затормозив, вышел на орбиту вокруг звезды Ван Маанена, на борту он нес, кроме основной команды, более двенадцати тысяч замороженных восьмидневных эмбрионов и двадцать пять брызжущих здоровьем юношей и девушек. Вот им всем и устроили урни торжественную встречу.
Они встретились… вступили в переговоры… и каждая сторона обнаружила в другой нечто, чего ей крайне недоставало.
Янки обнаружили неожиданного союзника.
Урни нашли правое дело, за которое могли бы бороться.
А в это время дома, на Земле, остатки человечества, выжившие после взаимного ядерного самоубийства, пытались сложить обугленные осколки старого мира в некое имеющее смысл целое, и ведать не ведали о планах, которые строили среди далеких звезд янки и урни.
— Ну, хорошо, — сказала Большая Полли слегка севшим голосом, ведь ей пришлось продолжительное время ораторствовать без передышки, — вы покушали? Может, еще немножечко явы? [16] Или капельку ягодного вина? — Гости взглянули на тарелки, к которым почти не притронулись, и слабо покачали головами. — Тогда приступим к торжественному параду и приему!
16
Ява — жаргонное слово, обозначающее кофе (от названия острова Ява). (Прим. перев.)
Когда аудитория, наконец, была подготовлена к приему, гордость Юпитера, его мундир, пропитался потом, измялся, а на штанинах темнели грязные пятна. Юпитер осмотрел себя в золотом зеркале скульптурного фриза, украшавшего вход в зал — фриз изображал долину Фордж [17] или, решил Юпитер, другое священное место, называемое Окинавой, кажется. Он чертыхнулся в сердцах. Но времени привести внешний вид в порядок не оставалось, потому что до слуха его донеслись возгласы людей и пискливые вопли урней.
17
Долина Фордж (Вэлли Фордж) — историческое место на юго-востоке Пенсильвании, где во время войны за независимость зимовали войска под командованием Вашингтона. (Прим. перев.)
— Они готовы! Парад начинается! Все в строй, все в строй!
Сотни урней и десятки янки помчались со всех ног, отыскивая положенное им место. Из людей не все должны были участвовать в торжественном прохождении, конечно. Кто-то ведь и обязанности зрителей выполнять должен. Поэтому сенаторы и конгрессонессы не маршировали. Не маршировала губернаторша со своим аппаратом; все они поднялись на платформу, вместе с полубожественной троицей, совсем недавно явившейся в Мир. Участники парада с любопытством вытягивали шеи, чтобы хоть краешком глаза увидеть трех полубогов.