Восход Чёрной Звезды
Шрифт:
— Понимаю, — сказал урень, — но зачем дважды есть одну и ту же еду?
Юпитер вздохнул с сожалением.
— Было бы время, я бы тебе объяснил, но мы почти уже в голове очереди! Смотри, не забудь: приподнимись на задних лапах, чтобы президент и сестры могли хлопнуть тебя по передним костяшкам. Договорились?
— Да, спасибо, — сказал урень, благодарно дернул усами и помчался вперед засвидетельствовать почтение высокопоставленным гостям. Юпитер смотрел ему вслед, и чувства переполняли его. Еще несколько секунд, и он коснется руки подлинного президента Соединенных Штатов, единственного и неповторимого! Это было подобно мистическому откровению! Это было как фантастическая мечта детства, внезапно, невероятным образом воплощенная в реальную жизнь!
Хотя, знаете ли, когда все кончилось, переживание оказалось не столь уж мистическим и не столь уж откровением. Президент Соединенных Штатов… нет! Он не разочаровал Юпитера, об этом и речи не могло быть. В собственном президенте разочароваться невозможно! Но все же, по правде говоря, Юп не предполагал, что президент окажется молодым человеком, едва ли старше самого Юпа, и почти столь же несведущим в тонкостях протокола. Когда Юпитер сжал ладонь президента в своей, ему в голову пришло сказать лишь: «Привет!» Но президент, кажется, его не услышал, он был занят, озабоченно разглядывая очередь и хмурясь, потому что в очереди людей и урней оставалось по-прежнему немало. Сестрицы, сопровождавшие президента, тоже особого впечатления не производили. Вид у них был какой-то несолидный. Разумеется, обе были высокого звания, будучи членами кабинета, но отчего у них такая забавная внешность? Почему черты лица странно плоские, а глаза жгуче-черные? Может, пересадка эмбрионов прошла неудачно? Неужели все Настоящие Американки на них похожи? (Если так, то каково с ними совокупляться?) Покинув помост, предварительно небрежно пожав руку губернаторше и еще паре янки, чьих лиц он даже не запомнил, Юпитер едва не споткнулся об урня Джача.
— Ох, прости, — сказал он и покраснел. Он смутился не потому, что наступил на урня — урень сам виноват, нечего под ногами путаться, — а потому что его застали врасплох, когда он все еще глазел на президента, не в силах отвести взгляд.
— Ты зарезервировал место за столом? — поинтересовался урень.
— Зарезервировал место? Нет. А что это значит?
— Боюсь, ты опоздал в таком случае, — сказал урень озабоченно. — Впрочем, буду рад видеть тебя за моим столиком.
— Спасибо, — сказал Юпитер, лихорадочно соображая, что теперь делать. — Я, гм, наверно, схожу в… э-э… отхожее место.
— Да, конечно, — сказал урень, уступая дорогу.
Очень благовоспитанный урень, с одобрением подумал Юпитер. Придумав предлог, он решил, что и в самом деле неплохо бы справить нужду. Он зашагал вдоль очереди, словно был уверен, что единственным стоячим писсуаром сейчас никто пользоваться не будет, как будто это было нечто само собой разумеющееся. Писсуар в самом деле оказался свободен, поскольку своей очереди ожидали исключительно сестрицы. Пока он возился с неудобной ширинкой форменных брюк, проклиная себя за собственную неуклюжесть, он перекинулся парой веселых слов с сестрами, поджидавшими, когда освободятся кабинки.
Покидая отхожее место, Юп неожиданно столкнулся с конгрессонессой собственного гнезда, Мэри-Мэй.
— Я думала, ты ширинку до вечера не расстегнешь, — шутливо поддела она Юпа. — В гнезде ты был ловчее, с ширинками проблем не возникало, по-моему.
Юп добродушно усмехнулся в ответ. Поскольку мужчиной гнезда был он, то и выбор конгрессонессы оставался за ним, так же, как гнездового сенатора выбирала Мать-сестра, поэтому в определенном смысле Мэри-Мэй была его протеже.
— Это смотря для чего штаны снимать, — объяснил он. — Эх, была бы здесь одна из Настоящих Американок…
Ожидающие в очереди сестры хором захихикали и одобрительно засвистели.
— Уродины! — воскликнула одна из сестер помладше. — Видели, какая у них нездоровая кожа? А носы? Не носы, а не знаю что… Но, конечно, — добавила она, запинаясь, с запозданием припомнив, чью внешность только что подвергла столь уничтожающей критике, — они с таким достоинством держатся, правда ведь? — Она повертела головой, ища поддержки, но поддержать ее никто из сестер не торопился. Тогда она предприняла новую попытку. — А знаете, я около двух часов простояла почти бок о бок с ними, — заявила она гордо. — Мне поручили сопровождать зрителей на трибуну, и я стояла так близко, пока проходил парад, что могла даже дотронуться. И слышала, что они друг другу говорили, почти все слышала.
Эти слова произвели совершенно иное впечатление. Промах, допущенный сестрицей, был счастливо забыт и все, кто стоял в очереди, подобрались поближе, чтобы не пропустить рассказа. Даже Мэри-Мэй с любопытством повернула голову, потому что на трибуне ей досталось место, весьма удаленное от почетных гостей, и о том, чтобы услышать, какими секретами делятся земные сестры между собой, нечего было и думать. Даже Юпитер вполне был не прочь задержаться и послушать рассказ счастливицы, но его волновала проблема места за банкетным столом. Вдруг для него не найдется свободного стула? Почему никто не предупредил его об этой, как ее, «резервации»?
Обойдя банкетный зал по периметру, он обнаружил, что ему грозит серьезное поражение. Во главе зала стоял стол для гостей: узнать его было нетрудно, поскольку установили его на возвышении, высотой в метр, на фоне громадной голограммы, изображавшей объемную фигуру Живого Бога. Вокруг концентрическими кругами располагались столики для участников банкета, и столиков было достаточно. Но на каждом красовалась табличка «Заказано». Имелись именные карточки (как снисходительно объяснил Юпитеру умник-официант, которого Юп поймал за пуговицу), обозначавшие места, заранее приготовленные для высокопоставленных урней и людей. Для таких, как Юпитер, то есть людей, занимавших среднее по важности положение, места не были предусмотрены. Им предоставили шанс попытать счастье и добыть себе местечко за свободными столиками. Вскипев, Юпитер ворвался обратно в отхожее место и схватил конгрессонессу за руку как раз в тот момент, когда подошла ее очередь.
— Мэри-Мэй! — вскричал он. — Кошмар! Не сидеть же мне под самой стенкой, в дальнем углу! Ты можешь посадить меня за свой столик?
— Что ты, Юп! Свободных мест нет! Он смерил ее угрожающим взглядом.
— Ты забыла, чья ты конгрессонесса?
— Нет, Юп, не забыла, — постаралась успокоить его Мэри-Мэй, дружелюбно улыбаясь. — Меня выбрал ты, я знаю. Но распределением мест занималась не я… и, понимаешь, Юп, милый, из-за меня вся очередь стоит, и вот-вот начнется банкет…
Он угрюмо посмотрел на нее и отпустил. Оставалась надежда на приглашение урня Джача. Он уже повернулся, чтобы уйти… но вспомнил юную сестрицу, которая во время парада дежурила на трибуне. Он подождал, пока она не вышла из кабинки, взял за руку и отвел в сторонку.
— Можешь сесть за мой столик, — гостеприимно предложил он.
Обнаружив Джача, который уже сидел за столиком под дальней стеной, он сообщил урню:
— Это моя знакомая. Я пригласил ее за наш столик.
Если урень и был против, возражения он оставил при себе.
Впрочем, сам банкет оказался событием волнующим и необыкновенным, и те, кто был обречен сидеть у дальней стены, не чувствовали себя обделенными. Умники-официанты разносили чашечки с вымоченными в вине нарезанными фруктами. Глупики то и дело пытались стащить какую-нибудь чашку, что вызывало у гостей приступы хохота. Постепенно настроение у Юпитера улучшилось. Черт подери, ведь это же величайшее событие его жизни!