Восход Красной Луны 2: Жертвы экспериментов
Шрифт:
Девушка вспомнила Деймона и прогнала всю тоску. Она открыла дверь и уверенно вошла внутрь.
Миранда сидела на диванчике, покачиваясь из стороны в сторону. Она перевела взгляд на Елену, но не произнеся ни слова, снова уперлась в телик.
Наверное, женщина винила себя за то, что не смогла сохранить семью. А может, она ненавидела свою семью… Миранда всегда была женщиной недалёкого ума и, может, осознание происходящего пока не пришло.
Елена не сказала ни слова. Она прямиком направилась верх по лестнице. В кабинет … Грейсона. Не отца. Грейсон перестал быть отцом. Девушка знала, что Кэролайн
Все шкафы завалены папками, файлами и нескончаемыми бумагами. Гилберт выдохнула и принялась за долгую рутинную работу.
Она швыряла бумаги, вчитываясь в содержание каждой, но все они были пустышками, Елене было нужно найти хоть одну зацепку, хоть что-то, что могло бы помочь. Гилберт не знала где лаборатория проекта «Красная Луна», где Кэролайн и сколько людей трудятся на данном предприятии. Елене было плевать, если весь гребанный континент захлебнется от нового вируса. Девушка желала спасти лишь одного человека из семи миллиардов. И две души: свою и его.
Странно, что Миранда даже не удосужилась ничего спросить или подняться и узнать правду. Но Елену это волновало меньше всего. Она закрылась в кабинете и не переставала рыскать по бумагам, сминая их, отшвыривая в сторону и разбрасывая по всему кабинету.
Час поисков не давал никаких результатов. Елена начинала психовать, а раздражение сменилось неподдельным гневом. Последние попытки спасти Деймон таяли, как несбыточные мечты и разбивались любые надежды на спасение.
Но нельзя было панике брать верх. Гилберт со всей силы схватила подставку и швырнула ее в стену, чтобы выплеснуть свою злость и приняться за дальнейшие поиски. Она осмотрела шкаф, стол, ища потайные полки, как это часто бывает в фильмах. Девушка метнулась к стене и, сорвав картину, принялась ломать и царапать ее канцелярским ножом, но и там ничего не оказалось.
В исступлении и готовая зарыдать Елена села на стол и опустила взгляд. Она обвела взглядом комнату: разброшенные, смятые бумаги, раскиданные вещи, поломанная картина… В хаосе нет умиротворения. А когда-то, будучи еще маленькой девочкой, Елена приходила сюда с Кэтрин и беседовала с ласковым, ненастоящим Грейсоном… Иллюзия.
Девушка вперила взгляд в стену, стараясь обдумать ход дальнейших действий. Ее внимание привлекло то, что обои неестественно вмялись. Прищурившись, девушка поднялась и направилась к стене. Она метнула сюда подставку несколько минут назад… Гилберт постучала кулачками по стене и услышала глухой звук. Елена метнулась к столу, схватила нож и стала царапать обои, обрывая их и срывая со стен. Каждое движение было яростным, а желание, что Елена придет к каким-то трудам стимулировало ее на новые действия.
Но стена оставалась белой. Тогда Гилберт со всей силы ударила ножом в штукатурку и та моментально осыпалась. Гилберт принялась ковырять стену ножиком. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем все-таки смогла вытащить штукатурку и найти замурованный тайник.
Сейф. Елена усмехнулась и ввела всего лишь два слова. Замок щелкнул. Дверца открылась. Здесь лежала всего лишь одна тетрадь, и она предоставляла куда большую ценность.
Гилберт
Надо уходить и изучить эту тетрадь в безопасном месте. Девушка собиралась подниматься, но из листков выпала черно-белая фотография. Гилберт внимательно посмотрела на людей, но не узнала их. Это были незнакомцы. Гилберт открыла последнюю страницу тетради. Здесь было много зачеркнутого, но Елена принялась читать, забывая обо всем на некоторое время.
«Очередная партия заключенных погибла. Результаты проекта «Красная Луна» остаются не утешительными. Подопытных нужно больше, а скот не так-то легко найти.
Сегодня я встречался со своим братом. Он предложил новую химическую формулу и эффект этого вируса намного сильнее. Мы испробовали его на нескольких людей. Они становятся физически сильными, аморальными, с обострёнными чувствами. Они подчиняются любому нашему приказанию. Один из них совершил суицид по просьба своего создателя…»
Елена отвела взгляд, чтобы не заплакать. Она не верила, что это ее отец. Деймон – не монстр. Деймон самый нежный, нужный человек, ставший жертвой чудовищной игры. Монстр – этот ублюдок.
Гилберт опустила взгляд, переборов себя и продолжила читать:
«Одни люди согласились отдать своих детей в поддержку проекта, который будет на грани закрытия. Они станут ключом нашего эксперимента, ведь связь между близнецами слишком сильная. Осталось лишь дождаться их взросления».
Девушка дрожащими руками взяла фотографию и медленно перевернула ее. Надпись: «Родители сестер Гилберт». Слезы полились по щекам, а безысходность влепила звонкую пощечину.
Никогда не выбраться из этого адского круга, никогда не найти вакцину. Воздуха стало катастрофически мало, а разум стал отключаться, уступая место боли и крику души. Девушка предалась бы истерике, но услышала голоса. Это полицейские.
Гилберт схватила фотографию, тетрадь и метнулась к окну. Она вылезла и спустила на веранду. Гилберт спустила по дереву и скрылась в закоулках.
Она не помнила, чтобы так быстро бежала. Она бежала, и бег создавал чувство мнимой свободы, пока слезы продолжали скатываться по щекам. Брюнетка вновь испытывала бессилие и вновь поддавалась приступам паники и отчаянья. Она более не могла терпеть и дала волю эмоций.
Ноги сильно болели. А дыхание сбилось, но девушке казалось, что если она остановится, остановится и ее сердце.
Две сестры, брошенные на произвол судьбы, стали жертвами маньяков и злобных ученых. Вот почему Елена никогда не питала любви к Грейсону и Миранде. Вот почему Миранда не спросила ни слова. Вот почему Елена любила только Кэтрин. Занавес теперь раскрыт полностью. Все тайное стало явным. Но в семнадцать лет не о таком будущем мечтаешь и питаешь любовь не к тем грезам.
Значит, у Елены и Кэтрин не было даже семьи. Ведь эти люди, отдавшие своих детей – они не заслуживают прощения. Они чужие. Они – враги. Только Деймон. Только он остался и желание спасти его достигло неимоверной мощи и высоты. Девушка готова была упасть и сдаться, не в силах более терпеть реалий гребанного мира.