Восход луны
Шрифт:
— Да. Они помогают нам обрести достаток.
— Какой достаток? — не выдержал молчавший до сих пор Фуад и дернул нечаянно рукой, забыв, что она прикована к наручнику Исмаила. Он ощутил острую боль и еще больше возмутился: — Почистил ботинки богачу из акционерного общества — он кинет тебе грош. Это ты называешь достатком?
— Аллах дал ему богатство на земле…
— А нам он даст на том свете? Спасибо. Я хочу поменяться местами с раисом, который засадил меня в хабс. Пусть он отдаст мне земное богатство, а все, что причитается мне на том свете, забирает себе…
— Они
— Их ждут вечные муки…
Фуад прервал его на полуслове:
— С ним разговаривать все равно что с черным камнем Каабы.
Мимо пронесся автобус, тот самый, что догнал их на границе. Фуад подумал, что надо спешить.
Шаукат думал то же самое:
— Времени у нас в обрез. Сегодня начало великого гида. Ты не должен опаздывать, если хочешь совершить хадж. Через неделю ты вернешься и освободишь из хабса безвинно томящуюся там девушку…
Исмаил усмехнулся:
— Девушка!.. Безвинная!..
— Да. Безвинная. Ты же не разобрался в ве деле. А она не смогла защититься, да и адвоката у нее не было.
— Словом, все ясно. — Фуад не собирался открывать парламентские прения. — Или ты освободишь Фариду, или тебе придется частями отправиться на тот свет.
— Как частями?
— Голову потом дошлем! На почте же все сразу не примут. Скажут: слишком тяжелая посылка. С твоими грехами ты весишь дай бог… — Фуад достал из кармана веревку, сплетенную из тонких капроновых ниток, с петлей на конце. — Вот эта веревка нам поможет. — Он поднес петлю к самому носу судьи, у того от страха чуть не вывалился язык. — Она давно по тебе плачет. Не согласишься — веревочка сама найдет твою тонкую шею. Соглашайся, пока она еще только плачет, а то поздно будет…
Шаукат решил смягчить впечатление от слов Фуада:
— Я уверен — до дурного у нас дело не дойдет. Но ты должен поклясться на земле пророка, у мусульманских святынь, что никогда и словом не обмолвишься о сегодняшней нашей… деловой беседе. Фуад, спрячь веревку. Мы не злодеи, не убийцы… Освободи руку судьи — она, наверное, затекла.
Фуад нехотя щелкнул замком, снял кольцо и спрятал в карман наручники, изъятые все у того же тюремного надзирателя.
Исмаилу, растиравшему занемевшую руку, вспомнился недавний случай. Судья по настоянию одного скаредного купца постановил отрубить левую кисть парню, уличенному в воровстве. Украл парень всего-навсего черствую лепешку, украл лишь потому, что умирал с голоду. Через день купца нашли повешенным в его собственном саду. Рядом висел и парень с отрубленной кистью. Он расправился с обидчиком и повесился сам… Исмаил с ужасом думал: «Не соглашусь — повесят, ведь точно повесят».
Как бы подтверждая справедливость его предчувствий, Фуад вытащил из кармана пистолет, глянул в ствол, подкинул слегка на ладони и молча спрятал.
— Вы поплатитесь за это издевательство. За моей спиной стоят могущественные люди.
— Во-первых, при чем тут издевательство? — спокойно спросил Шаукат. — Мы помогаем тебе осуществить давнюю мечту — паломничество в священную Мекку. Есть ли мусульманин, который не мечтал бы об этом? Во-вторых, мы знаем, что за твоей спиной немалая сила. Потому-то мы и завезли тебя сюда. Да и когда речь идет о задушевной беседе, вообще лучше быть в святых местах — откровенней как-то получается.
— За спиной у тебя твой брат. Это нам известно. Но Садык — он, думаешь, ничего не боится? Он спит и во сне видит вот это… — Фуад потряс петлей. — Конечно, сейчас он рыщет повсюду, поднял на ноги своих мюридов, эту нечистую рать, ищет братца. Пусть поищет… И знай: для него тоже настанет судный день. Есть люди…
Наступило молчание. Судья понял всю сложность своего положения. Лицом к лицу он встретился с теми, с кем борется всю жизнь. Ясно, почему эти, отпетые, везли его за тридевять земель. В родной стране они, конечно, не могли бы так уверенно ставить ему свои условия. О, дома, упади с головы Исмаила хоть волосок, обидчиков стерли бы в порошок,
— Ну, долго будем играть в молчанку? Ты свои приговоры выносишь куда быстрее.
Исмаил мысленно сравнил себя с пророком Мухаммедом, совершившим паломничество в Мекку перед кончиной. Мухаммед, можно сказать, сделал это не по доброй воле. Мстительная женщина напоила его ядом, пророк стал медленно угасать: поняв, что жить ему осталось немного, он решил еще раз посетить дом аллаха.
Сходство судьбы Мухаммеда с собственной растрогало и умилило Исмаила настолько, что на миг он даже ощутил себя пророком, по крайней мере праведником.
— Согласен, — тихо произнес судья. — Я освобожу узницу Фариду аль-Баяти. Но умоляю: не трогайте брата. Он никому из вас не встанет поперек дороги. Если что, я готов нести за него ответ. Сам надену петлю себе на шею. — Голос Исмаила задрожал; глянув на невозмутимого Фуада, судья легко представил себе, как по милости этого парня он в любой миг может закачаться на суку кедра или эвкалипта. — Через десять дней, если только аллаху будет угодно, чтобы я оказался дома, я выполню ваши условия. Здесь я совершу священный обряд, очищусь от грехов… Отпустите меня, умоляю вас. Я дойду до Мекки сам. Я не так уж стар.
— Можно опоздать.
— Не опоздаю. Доеду на попутной машине. Вот дорога еще не опустела. Все едут и едут.
Фуад был непреклонен:
— Еще не в ту гостиницу пойдешь.
— Разве сейчас найдешь гостиницу? Все забито, я знаю.
— На твое имя снят номер в гостинице «Арафа». И оплачен. На ихрам и другие расходы у тебя, надеюсь, найдется немного денег? Ты же хотел купить невесте дорогой подарок, а купил дешевенький…
Исмаил поразился: Фуад все знает о нем. Видно, давно следит.