Восход луны
Шрифт:
Риска, уверял Фуад, нет никакого. Добыть машину — это он брал на себя. Трудность заключалась в деньгах. Деньги нужны немалые, а как их достать? У Шауката могло найтись кое-что: Джагфар остался ему должен. Но это гроши по сравнению с тем, что им требуется. Взять напрокат дорогой, мощный автомобиль по меньшей мере на десяток дней — на это нужна круглая сумма.
Фуад не искушал судьбу: у Шауката он появлялся только поздно ночью, где бывает, не говорил. Шаукат догадывался, что он ищет машину. Фуад уверял, что есть человек, который должен ему столько денег, что их вполне хватит на автомобиль и даже еще останется, но вот беда — с ним трудно встретиться. Фуад никогда
Однажды он явился в два часа ночи, таща на себе матрац.
— Что это? — удивился спросонья Шаукат, открыв дверь. Ему показалось, будто матрац на спине у Фуада шевелится.
— Мой должник. Можно, я его оставлю у тебя? — отвечал Фуад с полным спокойствием, словно принес мешок лука.
— Ты с ума сошел! Что ты намерен с ним сделать?
Фуад провел рукой под подбородком и выразительно крякнул: это, видимо, означало, что должника надо прикончить. Наверное, тот не пожелал откупиться.
Шаукат понятия не имел, кто этот должник, но рассвирепел, представив, что Фуад предполагает расправиться с каким-то типом в его доме, где полно соседей. Ночь была безлунной, темной, хоть глаз выколи, но через час-другой забрезжит рассвет… Шаукат яростно зашипел:
— Убирайся ты с этим…
Фуад постоял еще чуть-чуть у порога, потом присел, подкинул повыше матрац, который начал было сползать, повернулся и пошел прочь, не сказав ни слова. Обиделся.
Утром город облетела весть об исчезновении старшего надзирателя городской тюрьмы. Шаукату все стало ясно. Пока они сидели в тюрьме, старший надзиратель почему-то сразу невзлюбил Фуада и всячески донимал его — поручал самую грязную работу в камере, за малейшее неповиновение жестоко наказывал, даже заковывал в кандалы. По его милости Фуад не раз катался по холодному грязному полу, звеня цепью, проклиная все и вся, посылая надзирателю страшные проклятия. Железо впивалось в тело, руки и ноги распухали. Каждое движение было сопряжено с нестерпимой болью.
После знаменитой сцены с поеданием газеты у Шауката появились мучительные боли в животе. Фуад позвал старшего надзирателя и попросил его помочь больному. Надзиратель только ухмыльнулся: дескать, чего захотел, и ушел.
Фуад подсел к Шаукату: «Потерпи, брат, я знаю одно лекарство. Очень помогает».
Фуад пошептался с заключенными, заручился их поддержкой. Вместе они отыскали старую рваную абаю, после чего Фуад снова забарабанил в дверь. Разозленный старший надзиратель ворвался в камеру, грозя расправой. Тут на него накинули абаю, а Фуад нанес ему такой удар, что надзиратель, вылетев в дверь, больно стукнулся затылком о каменную стену и долго не мог подняться. Очнувшись, он не рискнул вернуться в камеру и выяснить, кто его ударил, да он и так знал, кто на это способен. В тот же день Фуада бросили в карцер, похожий на могилу. Лишь по слабому свету из маленького отверстия в стене, под самым потолком, можно было догадаться о смене дня и ночи. Фуад так и не мог сосчитать, сколько дней он провел в «могиле», и после того, как его снова отвели в камеру, поклялся, что остаток жизни посвятит расплате с надзирателем.
«Это он, конечно, это он», — думал теперь Шаукат. Его охватила тревога. Вдруг кто-нибудь из соседей видел Фуада?.. О, тогда им обоим несдобровать. Как поступил Фуад со своей жертвой, неужели прикончил? Он все может, отчаянная голова, и никогда ведь не сомневается в своей правоте. А при этом добр, отзывчив, зря никого не обидит, даже словом.
Теперь Шаукат жалел, что не разрешил Фуаду войти, — предотвратил бы убийство. Шаукат метался по комнате, не зная, что предпринять. Наконец вышел
Джагфара он не застал, однако об убийстве, слава богу, ничего не было слышно. Но куда делся Фуад? Словно в воду канул. В городе, в окрестностях сыщики сбились с ног, ищут надзирателя. Кого ни попадя хватают и тащат в полицию…
Прошло несколько дней. Однажды в полночь Фуад объявился снова. Слава богу, один, без опасного «груза». Все такой же улыбчивый, жизнерадостный, словно ничего и не случилось. Как бы угадав мысли друга, Фуад сказал:
— Все в порядке. — И, не ожидая приглашения, рухнул в кресло. — Устал. Получилось как нельзя лучше. Расплатился сполна. Не хотел, ивлисово отродье. Упирался, пока я его…
Шаукат понимал, о ком идет речь.
— Убил?! — и тут же понял нелепость своего вопроса. Если бы старшего надзирателя городского хабса убили, об этом немедленно сообщила. бы «Аль-Камарун».
— Зачем? Я и не собирался его убивать. Пусть коптит небо, служитель ада. Он у меня вот здесь. — Фуад сжал широкую ладонь в кулак. — Теперь нам ничто не мешает взяться за главную операцию. Фарида ждет. Я обдумал все детали плана. Целый киносценарий разработал, хоть на пленку снимай.
— Надеюсь, ты отводишь мне в этом сценарии не последнюю роль? Смотри!.. Кофе хочешь?
— Кофе? Не возражаю, но готовить буду я, чтобы понемногу вживаться в роль кахвача.
— Загадками говоришь. Переступил порог — «операция», сел в кресло — «кахвач».
— Каждому овощу свое время. Где кофеварка?
— Все там. — Шаукат кивнул в сторону кухни, а сам пошел в спальню одеваться.
Через несколько минут друзья сидели за столом, с удовольствием вдыхая аромат крепкого кофе. Фуад сделал несколько глотков.
— Не операция — настоящий приключенческий роман. И тебе отведена будь здоров какая роль. Я даже придумал кодовое название — «Черный жемчуг». Нравится?
— Отбиваешь у меня хлеб.
— Ничего. Я замесил тесто для такого большого каравая, что обоим хватит. — Заметив, как на лбу у Шауката собрались морщины, а черные брови в тревоге сошлись у переносицы, Фуад поспешил успокоить друга: — Ты не бойся, таскать на себе матрац с жандармом не будешь. У тебя роль благородная. Все рискованные ходы я беру на себя.
— Почему? Я что, не гожусь даже в саибы? Ты ныряешь за жемчугом, а я загораю на борту?
— Работы хватит на всех. — И Фуад изложил план предстоящей операции, составленный тщательнейшим образом — с учетом времени, обстоятельств, быта, работы и привычек главного «объекта». Шаукат искренне восхищался изобретательностью Фуада. — Ты берешь с собой фотоаппарат, два комплекта ихрама, одеяния паломников, — закончил тот свои пояснения, — и еды на дорогу до Мекки. А кроме того — и это самое главное — достаешь паспорта, визы, оформляешь документы. Вернувшись, ты публикуешь в газете репортаж о нашем путешествии. Мало? То-то.
— А машина?
— О машине не печалься — это моя забота. Еду в столицу: там у меня кое-какие связи. Времени в обрез. Великий гид, священный праздник, — не за горами. Мы должны им воспользоваться.
Нелегкая операция, подумал Шаукат, но и он не из трусливых. А какой молодец Фуад, сколько энергии, выдумки! Обязанности, возложенные на него, Шауката, вполне выполнимы. Джагфару только подай сенсацию. Без колебания напечатает, лишь бы повысить тираж. Он публикует даже сплетни, даже отчеты о семейных скандалах: и прибыль, и читателей привлекает…