Восход луны
Шрифт:
Мейбл сообщила новость:
— Будущим летом мы едем продолжать раскопки.
— Дали все-таки деньги?
— Дали. Скольких хлопот это стоило! Муж совсем извелся, пока доказал, что раскопки имеют большую научную ценность. — Мейбл знала, что Садык не сможет вернуться на родину, пока не закончит учебу. Впрочем, если бы даже и вернулся, он бы все равно уже не сопровождал ее во время верховых прогулок. О, насколько было бы правильнее не вырывать парня из родной стихии!
— Завидую вам. Брат в каждом письме просит меня вернуться. А я здесь основательно застрял. Не раньше чем через год вырвусь.
Его
Это была их последняя встреча. Садык не приехал проводить свою возлюбленную, хотя она очень на это надеялась. Через год, закончив школу и уже офицером спецслужбы вернувшись к родным пенатам, Садык даже не дал Мейбл знать о себе, а ведь она находилась где-то неподалеку. Не без посредничества старшего брата, в то время уже преуспевающего шариатского судьи, Садыка назначили старшим следователем в отдел службы безопасности губернаторства. Это была лишь начальная ступень, впереди маячило нечто большее: ведь специалистов с такой подготовкой раз-два — и обчелся, а тут еще брат занимает важный пост. «Мы с тобой — два столпа общества. Без таких, как мы, власть — что кобра без зубов, по знаку дрессировщика пресмыкающаяся перед сытыми туристами», — не без самодовольства говорил Садык брату.
Исмаил сначала не одобрял стезю, на которую так уверенно ступил младший брат, но потом, наслушавшись про разных горлопанов, именующих себя прогрессивными элементами и мечтающих насадить в стране социализм, начал поддерживать Садыка. Он даже нашел особую формулу, характеризующую их общность:
— Два лезвия меча справедливости.
Именно: я — то лезвие, которое наносит удар, ты — то, которое отражает удар противника. — Садык точно распределил роли. — Ты за меня не бойся. За моей спиной такая сила… Все равно что скала. Не всю ее, правда, видно, большая часть под землей…
Исмаилу не очень нравилась такая откровенность, она его даже пугала. Но он не возражал. Дай бог, чтобы брат вознесся повыше. Теперь сотрудники службы безопасности в управлении государством играют не последнюю роль. Садык, кстати, считал такое положение дел вполне закономерным во времена, когда левые силы будоражат умы, вырабатывают политические платформы, требуют поддерживать палестинцев и даже нередко переходят от слов к делу, взяв в руки оружие. Если их не обезвредить, они могут ввергнуть страну в пучину войны — пугали преподаватели колледжа, где учился Садык. Теперь он сам взялся за дело, даже принимал участие в операциях. Самолюбию его льстило, что к нему, выпускнику английской специальной школы, часто обращались за консультацией.
Однажды Садык в радужном настроении собирался в гости к губернатору, где надеялся обворожить или, как он любил говорить, заставить «заикаться от восторга» женщину пошикарнее. Делающий головокружительную карьеру офицер у светских дам пользовался успехом. Садык умел пустить пыль в глаза.
Новая форма, которую он готовился надеть, была сшита превосходно и сидела так, словно он в ней родился, — ну просто кора, облегающая ствол стройного дерева. И лицом Садык был недурен. Скоро он сменит свое скромное жилище — несколько
Приятным размышления! суждено было прерваться странным образом В комнату без стука вошли два вооруженных человека в масках. Каждый держал по паре пистолетов. В Садыка, на лице которого так и застыла благодушная ухмылка, вонзились взгляды, полные презрения и гнева:
— Руки, ивлисово отродье!
Садык рванулся было в сторону, но широкий ремень с пистолетной кобурой лежал далеко — не дотянуться. Нехотя, словно преодолевая огромную тяжесть, Садык поднял руки.
За плечами одного из пришельцев висел мешок из рогожи. Садык затрепетал, подумав, что этот мешок станет его саваном.
— Кто вы? Что вам… — От страха перехватило дыхание, тряслись колени.
— Молчать!
— Выслушайте меня, именем аллаха прошу вас! — Садык схватил коран, опустился на колени, прикрывая лицо священным писанием. — Не стреляйте. Дайте сказать. Коран мне защита, видит бог, другой защиты нет.
— Заткнись! — Еще мгновение, и коренастый парень с мешком вогнал бы в Садыка пулю, но его жестом остановил второй.
— Я не ивлисово отродье. Я всего лишь следователь, исполняющий свой долг. Я стараюсь честно… чтобы невиновный не понес наказания… Умоляю… — У Садыка глаза уже наполнились слезами.
— Положи коран на место!
Садык отчаянно потянулся к столику, на котором прежде лежала книга, и в этот миг его оглушили рукояткой пистолета. Он сначала ткнулся лбом в зеркало, словно отвешивая поклон своему отражению, потом качнулся назад и рухнул навзничь. Тот, с мешком, поднял руку, чтобы добить, но снова был остановлен.
— Нельзя! У него коран в руке. — Произнесший эти слова был старшим в группе и действовал, как сам говорил, только по справедливости. — Убить негодяя всегда успеем.
Садыка запихнули в мешок, предварительно заткнув ему рот кляпом. Он задыхался, когда пришел в себя, бился, пытаясь освободить связанные за спиной руки или проткнуть мешок ногами. Тщетно. Зато на улице, едва похитители вышли из ворот, их ослепили фары полицейской машины, ехавшей навстречу. Воистину Садык родился в рубашке. Неизвестным пришлось бросить мешок и скрыться, чтобы не попасть в руки врагов.
Люди, которые так неожиданно явились к Садыку, боролись за обновление своей страны, за ее независимость. Они решили припугнуть «выкормыша Лондона», пока тот еще не развернулся в полную силу.
Садык тайно переехал в дом своего брата, там его неусыпно охранял старый Мади, слуга Исмаила. Вместе с братом они раздумывали над тем, как быть дальше. Возвращаться на службу было опасно, и Садык сообщил своему начальству, что еще не оправился от травм. Карьера его, как видно, застопорилась.
Объявилась Мейбл. Она прислала письмо и цветы и умоляла позволить ей ухаживать за больным.
Садык решил было уехать обратно в Лондон и переждать там некоторое время. Он уже хотел даже встретиться с Мейбл и попросить содействия. Вполне вероятно, что Мейбл согласится вернуться вместе с ним в Англию и предоставит ему свою квартиру. Но Исмаил предложил лучший выход: