Восходящее солнце Астерии: Священное Древо
Шрифт:
– Это не вернет Шу Ликин, - сказал Хаким, когда провел девушку до порога.
– Не смей говорить о ней! Она мертва!
– Хочешь ударить и меня? Ну, давай.
Дрого не стал отказываться от предложения, о котором мечтал до самой Астерии. Он встал так быстро, как только мог. Хаким подтолкнул девушку в коридор, а сам занял оборонительную позицию на пороге. Один удар пролетел мимо и попал в дверной косяк, другой - точно в цель и сломал наемнику нос.
– Еще, - сказал он, сплюнув кровь.
Дрого замахнулся. Кулак замер всего в дюйме от лица
– Чего же ты ждешь? Давай! Ударь еще. Ударь за то, что втянул вас во все это. За то, что прислал записку и позвал на Волчий хребет. Ударь за смерть девушки, которая была мне как сестра долгие годы службы. Ну же! Ударь! Это лучше, чем избивать беззащитную девушку!
– С каких пор тебя стали волновать бабские чувства?
– С тех пор как мой друг превратился в чудовище и перестал за услуги платить. Ты никогда не брал их силой, а предлагал выгодный обмен. Скажи, собирался ли ты заплатить этой девке, если она будет в состоянии выползти из твоей постели?
Дрого молчал. Правда била больнее, чем удары кулаком.
– Уходи! Не хочу тебя видеть!
– Я буду рядом, если понадоблюсь.
Хаким вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Он винил себя за смерть Шу Ликин, и стать чучелом для битья было меньшее чего достоин. Кровь вырисовывала линию по губам, через подбородок и оглушительно капала на пол. Взгляд метнулся к девушке, которая свернулась на полу клубком.
– Ты чего тут сидишь?
– спросил Хаким, когда она подняла на него заплаканный взгляд.
– Если я спущусь, то окажусь под другим.
– Разумно. Дрого хоть тебя не тронул?
– Не успел.
Последнее девушка сказала почти задыхаясь. Ее душила обида и боль. Не телесная, но тем не менее ужасающая. Она хотела бежать без оглядки из дома. Из города. Из страны, которая унизила и не сберегла от захватчиков, разрушивших ее жизнь. Сначала Зеленый туман, теперь еще и это. Хаким еще раз взглянул на девушку и вытер кровь с лица тыльной стороной руки.
– Хорошо. Пойдешь со мной. Только я не люблю говорливых.
– Буду вести себя тихо. Обещаю.
Девушка дрожала как осенний лист. Хаким протянул руку и помог ей подняться.
– Как тебя хоть зовут?
– сухо спросил он.
– Миори.
– Надеюсь, что не зря ввязался во все это. Идем. Попробуем найти тебе более полезное применение, чем развлекать пьяных гостей. Ни под кого ложиться не надо, но и отлынивать не советую.
Девушка лишь кивнула и послушно пошла за ним, пока в голове вовсю зарождались мысли о побеге сквозь пелену могильного тумана. Прочь из мертвого города. Как можно дальше в тернистый лес.
***
– Рад видеть тебя зрячей, - сказал Рейхтаг, как только переступил порог заброшенной хижины.
Маргарет сидела на имитированной кровати из сложенных веток и густой листвы. Взгляд скользнул по заваленным набок стенам, покосившейся крыше со сквозными дырами и грязной посуде, которая осталась разбросанной на местами гнилом подоконнике.
– Извините, Ваше Высочество, что не королевские покои, но более новые дома разрушили много лет назад.
– Где мы?
– В деревне друидов.
– Не помню такой.
– И не должна, - буркнул Рейхтаг и зашел внутрь.
Он принес цветы сиреневого цвета и положил их в ближайшую миску.
– Дикая герань?
– спросила Маргарет.
– Отлично подойдет для твоей сломанной руки. Зря, ты сцепилась с Чандрой.
Рейхтаг стоял к старушке спиной и не видел, как перекосилось ее лицо явно не от боли. Одна рука была затянута обрывками ткани между палками. Очевидный перелом хоть и не открытый. Синее пятно расползлось по бледной коже с примесью алых точек. Рейхтаг умел исцелять, и старушка надеялась, что его старания займут не более двух дней.
А что потом? Чандра не подпустит к Кондрату, а вот отца…
Маргарет всмотрелась в спину Старейшине. Кондрат злился на него, но не мог отказать в просьбе о встрече. Все-таки они оставались родней. Старушка вспомнила про Кейт. Сердце екнуло при мысли, что внучка может считать ее мертвой. Маргарет было интересно: пустит она хоть одну слезу или махнет рукой.
– Чего замолчала? Думаешь, как воткнуть в спину нож?
– Ты так плохо обо мне думаешь?
Рейхтаг обернулся. Он посмотрел на старушку и пытался найти хоть единое сходство с девушкой, чьи глаза сверкали как два янтаря на солнце. Белая пелена спала, но блеска так и не было видно. Янтарь потускнел и стал цвета коры старого дерева. Его корни торчали из земли и покрылись мхом, а ствол болезненными буграми. Рейхтаг скучал по ее смеху много лет, но так и не отважился сделать шаг первым.
– Может, хочешь есть?
– спросил он и почесал свою густую бороду.
Старушка мотнула головой.
– Я бы прогулялась, если ты не против.
Старейшина удивленно посмотрел на перетянутую руку.
– Ноги ведь целы.
– И то верно, - ответил старик и отставил миску с ягодами в сторону.
– Идем. Покажу тебе местные достопримечательности. Возможно, тогда ты мне подаришь драгоценную улыбку.
– И не надейся.
– Как всегда.
Губы Рейхтага поползли вверх, когда увидели блуждающие в глазах Маргарет огоньки. Он помог ей выйти на солнечный свет. Старушка сощурилась, когда исчез полумрак комнаты. Она осмотрелась, как только перестало колоть глаза. Вокруг был непроходимый лес, который скрывал под зеленым полотном разрушенные постройки.
– Невероятно, - только и смогла произнести Маргарет.
– Когда-то здесь было очень красиво, пока друиды не покинули дома. Раньше деревня называлась Наследием Эпоны - богини земли и коневодства. Здесь приручали диких лошадей. Они были лучшими скакунами не только в Астерии.
– Начинаю припоминать. Ты рассказывал мне уже эту легенду.
– Но никогда не говорил, насколько она правдива. Мы сейчас находимся ближе всего к Норинбургу в Рутнинском лесу, который когда-то был пустошью. Остальные деревни раскидало по всей Астерии.