Восхождение Примарха
Шрифт:
И увидел.
Под маской спокойного и обстоятельного человека жался в угол мальчик, не желавший быть взрослым. Образно говоря, его внутреннее я сейчас вжималось в самый тёмный уголок естества и обливалось потом. Вот-вот сорвётся. Но всё это было не спроста. Не само собой.
Практически сразу я увидел, что на него оказывается магическое воздействие. Как раньше я видел паутинки заклинаний тех, кто нападал на нас на вечеринке, так сейчас я видел паутинку внушения. Вяземского пытались вывести из равновесия, и у них это практически получилось.
Я поставил линзу. Постарался сделать это, как можно более незаметно, но, конечно, если бы кто-нибудь присмотрелся, обязательно увидел бы её. Сначала я вообще хотел отзеркалить заклятие, но понял, что вот как раз это привлечёт совершенно не нужное внимание. Я уменьшил воздействие до того минимума, на который был способен.
Павлу Вяземскому тут же значительно полегчало, и я решился подойти к нему.
Но сделать это без прикрытия означало раскрыть себя с ног до головы.
— Олег, — попросил я друга. — Возьми, пожалуйста, шампанского, и вылей на меня, но так, как умеешь только ты.
— В смысле?
— Мне надо переброситься парой фраз с Павлом Ильичом, — шёпотом проговорил я. — Его пытаются вывести из себя. Ты меня обольёшь, я направлюсь в уборную и встречусь с ним по пути.
— А, — кивнул Олег, — хорошо.
А в следующий момент Олег резко повернулся, нелепо взмахнул руками, в одной из которых был бокал с шампанским, и окатил меня напитком.
Я притворно тяжело вздохнул, поддержав друга за руку, чтобы тот не потерял равновесие и не упал, а затем отправился вдоль стены в сторону уборной приводить костюм в порядок.
Проходя мимо Вяземского, я невзначай зацепил его плечом и остановился для извинений:
— Прошу прощения, — быстро и громко проговорил я, протягивая опешившему парню руку, и тут же добавил значительно тише, так, чтобы слышал только он, — на тебя пытаются магически воздействовать. Если не хочешь повторить судьбу предыдущего факела, уходи.
Я пожал его пухлую руку, оказавшуюся на удивление сильной.
— Извинения приняты, — ответил он мне довольно громко, чтобы окружающие слышали, а одними губами произнёс, — спасибо, Державин?
Я только молча кивнул и, не глядя более на Вяземского, удалился в уборную почистить костюм.
Когда я вернулся через пять минут, то наблюдал, как Павел Ильич Вяземский спешно покидает императорский бал. Затем окинул взглядом дворцовый зал, и в голове у меня что-то щёлкнуло. Из трёх с чем-то десятков претендентов на руку дочери императора по словам моего деда осталось меньше половины. Вот это отсев. Интересно, кому это выгодно?
— Ваше Императорское Величество, рад видеть вас в добром здравии, — Виталий Кириллович низко склонился перед отцом-императором, словно и не шёл ему уже девятый десяток.
— Благодарю вас, — ответил император и встал с рабочего кресла.
Встреча проходила в небольшом рабочем кабинете монарха. Считалось, что он совершенно защищён от прослушки. В своё время сам Разумовский приложил немало сил к тому, чтобы это было действительно так. Хотя, конечно, нельзя исключать, что кое-кто мог бы услышать, что происходит внутри этих стен. Правда, сейчас он и сам был тут.
— Я слышал, бал был омрачён множественными эксцессами, — император подошёл к бару и налил себе в бокал со льдом благородной янтарной жидкости. — Ваших рук дело, Виталий Кириллович?
— Отчасти, Ваше Императорское Величество, только отчасти. Проверял молодёжь на прочность.
— Что ж вы так? — тон императора, казалось, отчитывал бывшего начальника собственной безопасности, но улыбка говорила об обратном. — Молодое поколение у нас нынче хрупкое. Нельзя с ним так грубо.
— Прошу простить меня за методы, конечно, но вам же не нужны во дворце нюни и слюнтяи, которые в случае чего первым делом будут думать о себе, а не о Варваре Ярославовне?
— Так-то это вы верно подметили, Виталий Кириллович. Но всё-таки вот тот факел в первой половине бала был вообще ни к чему.
Император прохаживался взад-вперёд по кабинету в такт своим мыслям. Разумовский следил за ним глазами. Он прекрасно знал эту манеру монарха. Сейчас его величество прислушивается исключительно к своим собственным мыслям. Поэтому их надо правильно озвучить.
— Ах, нет, увольте! Тут я совершенно ни причём, — Виталий Кириллович поднял руки ладонями вперёд, словно показывая их чистоту.
— Очень интересно. Это что же он, сам по себе смертник?
— Выходит так, — согласился Разумовский. — Да вы поймите, он не из благородных. Титул достался его отцу за то, что прикрыл собой вашего покойного батюшку при покушении.
— Ну вот же, значит, что-то возвышенное в нём всё-таки есть, — император отпил глоток из своего бокала и посмаковал во рту.
— Если бы, — улыбнулся Виталий Кириллович. — Его кинули под заклинания мои люди, потому что не успевали прыгнуть сами. Заварушка там была с революционерами. А титул ему дали, чтобы держал язык за зубами. И вот теперь сынок унаследовал, который слово этикет путает со словом этикетка.
— Как же он попал на бал? — изумился отец-император.
— Это уже вопросы к нынешнему начальнику службы безопасности. В моих списках его точно не было.
— Ладно, опустим. Давайте перейдём к остальным.
— Мало. Очень мало достойного материала, — посетовал Разумовский. — Совершенно никуда не годятся.
— Ну Варвару-то негоже одну оставлять. Совсем с ума сойдёт девка, — с глубокой отцовской печалью проговорил император. — Не будь она с этой своею особенностью, я бы ей волю дал, с кем хочешь крути, лишь бы дворянин. И чтобы за пределы дворца не особо-то.
— Да это всё понятно, — согласился Виталий Кириллович. — Ладно, давайте посмотрим на наших претендентов. Вот эти сразу отсеялись: он показал несколько личных дел. Не смогли доехать. Понимаете, да? В наше время, если тебе письмо от императора пришло, ты умри, но на бал, чтобы был, как штык. А эти — нет, отговорки ищут.