Восхождение тени
Шрифт:
Олин и охраняющие его солдаты шли за ними, по голой земле, как и полагается простым смертным; потом – молчаливый жрец, которого Вэш встречал на корабле, но чьего имени не знал. Кожа его была смуглой и обветренной, как у людей племён, живших в сердце пустыни, и покрыта татуировками в виде языков пламени, и хотя он был ещё не стар, зрачки его затянуло серое бельмо катаракты. Жрец нёс посох, на котором висела, постукивая и пощёлкивая косточками, добрая дюжина змеиных скелетов. Служитель неизвестного культа одним своим видом приводил Вэша
За змеиным жрецом шагали несколько десятков мускулистых рабов, каждый из которых нёс на спине по огромной корзине с дарами – и тяжёлой, судя по застывшим, напряжённым лицам носильщиков.
Любопытные толпились у дороги, перешёптываясь в хмуром изумлении, поражённые и тем, каким предстал перед ними южный король-бог – высокий, в ослепительно золотом доспехе, – и почти полным отсутствием при нём всякой охраны. Очевидно, не для одного только первого министра Ксиса явилось неожиданностью то, что широко известному врагу всего Эйона взбрело в голову безоружным прогуляться по городу неприятеля.
За все эти дни у Пинниммона Вэша не нашлось ни единой свободной минутки, какую он мог бы посвятить чтению молитв, однако сейчас министр торопился исправить сие упущение.
«Нушаш, я иду за твоим наследником. Всю жизнь мне твердили о том, что в автарке течёт твоя кровь. Ныне я следую за ним всё дальше в город наших врагов, к подстерегающей нас там смертельной опасности. Я пережил трёх автарков и всегда усердно служил Соколиному трону. О, прошу тебя, не дай мне погибнуть здесь, в этой варварской стране! Пожалуйста, не допусти, чтобы автарк умер, находясь под моей опекой!»
Старик сморгнул пыль. Хорошо, хотя бы скотарк Прусус остался на корабле под охраной ксисских воинов. Даже если случится худшее, древние законы будут соблюдены и Соколиный трон не останется пустым.
Но Прусус – калека, слюнявый идиот. Говорят, впрочем, что некоторые из прежних автарков, особенно из тех, что правили до Войны девятого года, были немногим лучше. Традиция – вот, что имеет значение. Скотарк будет у власти лишь до тех пор, пока собранием знатных семейств не будет избран новый автарк. У Сулеписа есть несколько сыновей от разных матерей. Род не прервётся.
Из мрачных раздумий первого министра вырвало какое-то шевеление в толпе. Процессия, возглавляемая Сиятельнейшим, достигла внешних ворот цитадели Гремос Питры, где стоял, поджидая их, вооружённый отряд стражи. Вэш поспешил вперёд – настолько быстро, насколько позволяли больные ноги. Не подобает автарку напрямую обращаться к низшим. Уж конечно в мире всё ещё не настолько встало с ног на голову – по крайней мере, пока.
– Я Никкол Опанур, привратник Гремос Питры и глашатай его величества Геспера, короля Джеллона и Джаэла, – объявил глава отряда, человек с острым лисьим лицом, короткой бородкой и глазами заядлого игрока. – Какое у вас дело к королю Гесперу и его двору?
– Дело? – Вэш до слова вызубрил то, что автарк велел ему отвечать. – Неужели такой великий правитель, как Сулепис, непременно должен изыскать какую-нибудь нелепую причину, дабы поприветствовать дружественного монарха, сделав остановку в своём путешествии? Мы привезли вашему господину дары юга – в знак доброго расположения. Вы ведь не станете заставлять моего повелителя стоять на дороге, будто простого лоточника? Как вы можете видеть, мы пришли сюда без вооружённого эскорта, отдавая себя на милость Геспера…
Что, как могли бы засвидетельствовать остальные короли северного континента, было всё равно что сказать «ни на что не надеясь». Добропорядочность Геспера всегда была исключительно корыстной: других королей он называл друзьями лишь до тех пор, пока мог извлечь из этого свою выгоду, и все вокруг об этом знали.
Опанур нахмурился:
– Я не желаю выказать неуважение к вашему правителю, но никто не предупредил нас о вашем визите. Мы не подготовились. И к тому же, королю Гесперу… нездоровится.
– Как это прискорбно, – посочувствовал Вэш. – Однако я более чем уверен, что дары, которые мы принесли с собой, немного поднимут его дух.
Ему уже долго не приходилось говорить на северном иеросольском наречии, и старик был рад обнаружить, что ещё не вовсе забыл изысканные выражения. Он поманил к себе одного из вспотевших под тяжёлой ношей рабов, а затем сдёрнул крышку с корзины.
– Узрите же щедрость Ксиса!
Пятёрка солдат вытянулась вперёд в сёдлах; их глаза округлились, когда они увидели золото и драгоценные камни, наполнявшие плетёный короб.
– Это… это весьма впечатляет, – промолвил герольд. – Но тем не менее нам необходимо испросить у нашего короля дозволения…
Автарк внезапно выступил вперёд, заставив рабов-расстилателей поспешно метнуться с золотым ковром – чтобы подстелить его прежде, чем подошва сандалии воплощённого бога коснётся голой земли (что, как считалось, приведёт к сотрясению и разрушению мира). Лошади джеллонских солдат отпрянули, как будто Сулепис был диковинным существом, какого они раньше никогда не видели – и Вэш вдруг подумал, что так оно и есть: его уже не раз посещала мысль, что в мир ещё никогда не являлся никто, подобный его господину.
– Будь добр, передай этим людям такие наши слова, первый министр, – произнёс Сулепис на иеросольском. Голос его был несколько высок, но слышен на большом расстоянии. – Напомни им, что даже царское великодушие имеет свои границы. Мы оставили боевой корабль с дальнобойными пушками на вооружении прямо за гаванью, а сегодня к вечеру сюда прибудут ещё несколько, – Сулепис улыбнулся джеллонцам и скрестил руки на груди, легонько звякнув золотым доспехом. – Мы пришли с миром, это верно, но нам не хотелось бы увидеть искру подозрения, от которой займётся неугасимый пожар.