Восхождение в затерянный мир
Шрифт:
Айзек подошел ко мне:
— Мистер Хеймиш, можно одолжить ваш фонарик?
— Конечно, Айзек, держи.
Я подал ему большой водонепроницаемый фонарик.
— Пойду поищу Рагу, — коротко сообщил он.
— Удачи тебе, приятель, — сказал Нил, раскуривая сигару, полученную от Джо.
Индейцы поддерживают контакт в лесу, аукаясь или стуча по стволам рукояткой мачете. С приходом сумерек лесные твари принялись на тысячи ладов передразнивать их голоса; между стволами метались светлячки, словно крохотные плавучие маяки. Никто, кроме Майка, не выражал вслух своей тревоги за
— Если он выдержит ночь, не ударится в панику, — сказал я Нилу, — все будет в порядке.
— Да, не завидую я ему, дружище, — отозвался Нил. — Не дай бог ночевать в дождевом лесу без снаряжения и продуктов — как бы самому не оказаться чьим-то завтраком!
Голоса индейцев пропали вдалеке, и теперь мы слышали только таинственные звуки ближнего леса. Примерно через час индейцы вернулись, так и не обнаружив Рагу.
— Как только рассветет, возобновим поиск, — объявил Адриан.
Ложась спать, мы укрылись кисеей от комаров. Шел сильный дождь; можно было подумать, что с макушек деревьев льют ведрами воду на наш брезент или же кто-то пропорол бурдюки господа бога как раз над нашим лагерем. А светлячков дождь нисколько не пугал.
Рокот подвесного мотора возвестил о наступлении утра. Выглянув из-под кисеи, я увидел уходящую вниз по течению лодку. Одновременно несколько индейцев вышли на поиски пешком. Было решено, что после завтрака весь наш отряд присоединится к поискам, если Рагу до тех пор не найдется. Мы еще не управились с рисом и чаем, когда возвратилась лодка с пропавшим, Рагу вошел в лагерь, с трудом переставляя ноги, заметно потрясенный пережитым. Кто-то подал ему кружку с горячим чаем.
— Спасибо, мэн, — вымолвил он, жадно глотая чай.
Рагу выглядел еще неряшливее, чем обычно. Весь в грязи, длинные черные волосы прилипли к голове, словно он только вышел из-под душа. Вообще же он вполне благополучно перенес ночь под дождем, даже не очень озяб, поскольку в лесу было достаточно тепло.
— Мэн, эти чертовы индейцы умотали вперед и бросили меня, — возмущался он. — Я всего-то на минуту остановился, чтобы переобуться, а их и след простыл, так-перетак.
— И что ты тогда сделал? — спросил Нил, спеша извлечь максимум из драматического эпизода для будущего фильма.
Пока Нил задавал вопросы, Алекс вовсю орудовал камерой.
— Остался на том же месте, мэн, никуда больше не пошел. Нашел себе большое дерево с контрфорсами и просидел под ним всю ночь. И натерпелся же я страху, скажу тебе!..
На рассвете Рагу услышал рокот лодочного мотора, доковылял до берега, и тут его подобрали.
— Хороший материалец вышел, дружище, — сообщил мне потом Нил. — Как раз то, что нужно зрителю. Не сентиментальщина какая-нибудь, а по-настоящему интересные кадры. Но ты скажи мне, не слишком ли много кутерьмы у нас в этой экспедиции? Ты раньше сталкивался с чем-нибудь подобным?
— Бывало и похуже, — ответил я уклончиво. — А вообще ты прав, дела идут не слишком гладко. Ну ничего, будем надеяться, что теперь, когда мы опять все вместе, дальше все наладится.
Еще накануне я приметил подобие туннеля, уходящего в лес по соседству с кухонькой, поместившейся
Индейцы заняли свободное время плетением корзин вариши, служащих для переноски грузов. Эти вариши могут быть замечательно красивыми. Корзину попроще сплетают за несколько часов, но Айзек трудился над своим изделием почти две недели. Сырья для вариши в лесу сколько угодно, а скрепляют конструкцию лубом какараллиса.
Дон все еще жаловался на боль в ноге, поэтому Адриан предложил ему сесть в лодку, которую индейцы хотели попытаться провести вверх по реке с грузом сумок. Такой вариант был вызван нехваткой носильщиков. Дон дохромал до берега; тем временем мы с Джоном зашагали по тропе. Вместе с нами шли Алекс, Гордон и Нил, надеясь поснимать нас по пути к лагерю 2.
Экспедиция 1971 года обнаружила следы тропы, впервые проложенной упомянутым выше П. Бейли, а в прошлом году здесь проходили Джон Стритли, Адриан Томпсон и Бев Кларк. Тропа тянулась параллельно Варуме, не особенно удаляясь от нее. Мы шагали в окружении древесных великанов. Могучие стволы с контрфорсами вздымались к зеленому пологу, простершемуся в тридцати с лишним метрах над нами. Поражало разнообразив пород; их в здешних лесах насчитывается около четырехсот. Особенно живописно выглядели маддабури со столбовидными корнями, напоминающими попугаичьи клетки. Корни достигают в высоту пяти метров, а над «клеткой» торчит ствол, украшенный симметричными розетками из остроконечных листьев. Мы с Джоном задержались около еще одного замечательного экземпляра: ствол метровой толщины как будто состоял из сваренных вместе труб и уходил в лиственный полог вверху наподобие многожильного кабеля.
Показался Айзек. С тяжелым грузом на спине он переходил вброд очередной ручей.
— Эй, Айзек! — крикнул я, показывая на трубчатое диво. — Что это за дерево?
Он поднял голову и прищурился.
— Это весельное дерево, мистер Хеймиш. Мы делаем из него весла и топорища.
Некоторые деревья с контрфорсами достигали поразительных размеров. Правда, они не шли в сравнение с исполинскими секвойями, какие мы с Джо видели в Калифорнии, однако производили достаточно внушительное впечатление. Корни-контрфорсы образовали нечто вроде треугольной паутины, отстоящей на шесть и более метров от ствола. Ни дать ни взять ракета «Сатурн» на стартовой площадке!
Притоки Варумы, которые нам приходилось пересекать, были подчас перекрыты мостами в виде длинных и прямых поваленных стволов. Эти скользкие мосты здесь называют «такуба». Впоследствии, пока мы поднимались на Великий Нос, индейцы чуть ли не каждый день ходили по этой тропе, и они снабдили мосты перилами, укрепленными на рогулях.
Время от времени сверху доносились голоса ара. Пересекая маленькую расчистку, я даже уловил взглядом красно-синее облачко там, где по воздуху пронеслись попугаи. Словом, не переход, а сплошная идиллия.