Восхождение в затерянный мир
Шрифт:
— А что, неплохо тут, — сказал я Нилу.
— Какие же это первобытные дебри, Хеймиш? — простонал он. — Уж больно слащавая красота! Словно на берегах Лох-Ломонда! Из живых тварей я пока вижу впереди только Алекса — ломится сквозь заросли что твой тапир. Хоть бы одна обезьяна или змея.
— Ладно, уж я постараюсь тебе угодить, — пробурчал Алекс.
— Еще насмотришься на них до конца экспедиции, — бодро сказал я. — Когда мы поднимались на лодках, кто-то видел трехпалого ленивца.
— Кто-то, да не мы, — с досадой отозвался Нил.
Мы вышли на расчистку поблизости от реки.
Фантастическое зрелище являли собой широкие петли переплетающихся лиан; в наиболее густых зарослях над нашими головами простиралось кружево вьюнков, и каждый стебель тянулся вверх, к солнцу над лесным пологом. Самые крупные лианы достигали в толщину двадцати пяти и более сантиметров. Я подумал, что среди них, наверно, есть и баухинии, чей сок входит в состав яда кураре. На высоких ветвях прилепились другие растения — эпифиты, вроде бромелий и орхидеи, живущие за счет солнечных лучей, влажного воздуха и перегноя вокруг собственных коpней.
— Поспорим, кто больше пройдет с сухими ногами, Джо?
— Давай, — согласился он, перескакивая через широкую ямину. — Буду меньше думать о нехватке еды.
— Да уж, — отозвался я. — Хорошее начало у нашей экспедиции… На обратном пути мы до того отощаем, что будем парить через лес, словно сильфы.
Но пока мы отнюдь не парили… Не желая мочить ноги, мы в поисках такуб отклонялись далеко в чащу леса, чтобы не переходить ручьи вброд. Так продолжалось, пока мы не вышли к обширному заболоченному участку, обойти который не представлялось никакой возможности, и, смеясь, побрели по колено в воде.
Было еще довольно рано, когда мы достигли лагеря 3. Прорвавшись сквозь бамбуковую завесу, мы увидели сидящих вокруг костра Дона и индейцев. Тут были и опередившие нас носильщики, и те, что поднимались по реке на лодке.
— Привет, — сказал Дон. — Хорошо прогулялись?
— Ничего, — отозвался я.
— Привет и вам! — удивленно воскликнул Джо, обращаясь к сидевшим на бревне Мо и Майку.
Редко мне доводилось видеть более грязных странников. Одетый в полосатые рейтузы и горные ботинки, мокрый насквозь, Мо выглядел предельно усталым. У Майка был такой вид, будто его протащили через дренажную трубу, которая не только оставила на нем чуть ли не весь свой ил, но и основательно порвала его одежду. Некогда нарядная цветная рубаха теперь больше всего походила на мятую промокашку. Картину довершала древняя шляпа, а по застарелой щетине на скулах можно было предположить, что этот человек всю жизнь провел в первобытном лесу.
Потом Мо сказал мне, что был потрясен численностью нашего отряда. Как и все мы, он предпочитал небольшие сплоченные экспедиции, и процессия,
Мо и Майк решили встретить нас, чтобы помочь на следующих этапах, и, не теряя времени, поведали, какие «прелести» ожидают нас в слизистом лесу впереди.
— На кустах прямо сопли висят, Хеймиш, — упивался подробностями Майк. — Длинные такие, просто чудо.
В одном месте они потеряли тропу и очутились на каменном выступе посреди скальной стены высотой около ста метров. Здесь выяснилось, что у индейцев совсем не лежит душа к веревочным лестницам. Они отказались карабкаться с ношей по круче, и пришлось Мо и Майку поднимать их вариши.
— И далеко вы прошли? — спросил деловитый Дон.
— До самого болота Эль-Дорадо, — ответил Майк, принимая кружку чая из рук индейца Мориса, которого выделил им в помощь Айзек.
Майк и Мо хорошо поладили с Морисом, даже привязались к нему. Мы убедились, что он кое в чем отличается от своих соплеменников. Морис угадывал, что нас интересует в здешних лесах, и охотно давал объяснения, тогда как остальные носильщики обычно отвечали смехом на наши вопросы. Мы оценили его светлый ум. У него были миндалевидные глаза; тело стройное и гибкое, как лиана. Густая челка с светлой прядью то и дело свешивалась на правый глаз Мориса, он терпеливо убирал ее, но она упорно возвращалась на место. Сейчас Морис наливал всем нам чай.
В это время наше внимание привлекло появление на расчистке Нила с его двумя верными спутниками. Нил являл собой воплощение изможденного странника или живой фабрики по производству пота. Рубашка — мокрая насквозь, брюки от ширинки вниз — тоже, как будто он обмочился.
— Привет, ребята, — пробурчал Нил, втыкая в землю свой полутораметровый антизмеиный посох и сбрасывая с плеч огромный рюкзак. — Хоть бы чаю кто дал, что ли!
Он с завистью смотрел на наши кружки, и я уступил ему свою, одновременно представляя Нила Майку и Мо.
— Я уже думал, вы где-нибудь посерёдке Великого Носа, — сказал он, — Правда, боялся, что вы рванули со старта и махнули рукой на фильм.
— Да нет, мы подумали и решили, что будет некрасиво, если мы спустимся с вершины в тот момент когда вы только выйдете к подножию, — отбрил его Мо.
Пока Джо из своих личных запасов угощал желающих роскошными сигарами в металлических футлярах мы бомбили членов передового отряда вопросами о маршруте и уписывали плесневелые лепешки. Индейцы готовят лепешки каждое утро, когда есть мука. Замешанное на воде тесто жарят в растительном масле, вся процедура занимает около часа. Едят лепешки и горячими, и холодными.
— Как там впереди с продуктами? — спросил я, беспокоясь, что нам придется подтянуть ремешки.
Всего-то несколько дней, как покинули цивилизацию, а уже кое в чем ощущалась нехватка. Айзек на наши вопросы отвечал однообразно: «Чай и сахар должны быть где-то здесь, вот только никак не найдем…» «Консервы? Как же, они лежат в сумках, которые понесли три дня назад в лагерь пять».
— Горы еды в лагере шесть, — бодро доложил Мо по тому же образцу. — Мы доставили из Джорджтауна восемнадцать сумок на двадцать четыре человеко-дня каждая.