Воскрешение из мертвых (илл. Л. Гольдберга) 1974г.
Шрифт:
— Да, действительно хватит! — неожиданно хлопает ладонью по столу Босс.- Хватит этой дешевой оперетки из жизни дикого Запада. С сегодняшнего дня к чертовой матери весь этот жаргон! Никакой я вам больше не Босс, а Корнелий Иванович Телушкин.- Печально усмехаясь, он поясняет: — Что поделаешь, мои родители не обладали чувством юмора и не подумали, видно, как будет сочетаться понравившееся им иностранное имя Корнелий с русским отчеством Иванович и особенно с фамилией Телушкин. Но таковы мои истинные позывные по паспорту, и вы их хорошо запомните. А ты, Вадим, распрощайся
— Так ведь это не я… Это так меня другие…- басит Вадим.
— Отучай их от этого. Бей, если надо, по мордасам.
— По мордасам, значит, можно?
— Да, если это нужно для пользы дела, а не так, как вчера под окнами Вари. В милицию уже вызывали?
— Нет пока. Может, обойдется…
— И учти, еще одна такая драка — и все! Катись тогда из нашей корпорации! Последнее это тебе предупреждение…
— А по-моему, вы неправы, Босс…- пытается возразить щупленький, претенциозно одетый молодой человек с интеллигентным лицом.
— Только что ведь было сказано! — снова стучит кулаком по столу Телушкин.
— Пардон! Извините вы меня, ради бога, Корнелий Иванович!
– театрально расшаркивается молодой человек.- Клянусь всевышним, больше не буду! Но Вадима вы зря порицаете за демонстрацию силы под окнами Вари.
— Это ты прав, Пижон,- одобрительно кивает головой Вадим.- Женщины силу любят…
— Ну, во-первых, это не та женщина,- хмурится Телушкин.- Во-вторых, сколько раз тебе говорить, что никаких кличек? У Пижона есть имя — Вася и фамилия — Колокольчиков. Хорошая, звонкая фамилия. А вы бросьте, Вася, считать себя интеллектуалом, и вообще никакого суперменства. Клятвы именем всевышнего тоже отменяются. Во-первых, это святотатство, а во-вторых, мы и без того начнем скоро торговать господом богом оптом и в розницу.
Решив, что глава корпорации шутит, говоря о торговле богом, Колокольчиков возвращается к своей прерванной мысли.
— Насчет Вари вы правы, это действительно не та девушка, которую возьмешь демонстрацией силы. Но в этом есть другая сторона медали. В поступках Вадима она видит проявление дикости, неотесанности его натуры и потому пытается его перевоспитывать. К тому же не исключено, что ей, может быть, все-таки приятно, что он делает это из-за нее.
— Ну, не знаю, не знаю…- с сомнением покачивает головой Корнелий.- Не думаю все-таки, чтобы он взял ее грубостью. Она, по-моему, натура мечтательная, и грубостью Вадим может лишь все дело испортить. Недаром же в психологии существует такое понятие, как «совместимость» или «несовместимость» характеров.
— О, вы широкообразованный человек, Корнелий Иванович! — притворно восхищается своим шефом Колокольчиков.
— Мне не надо вашей дешевой лести, Вася,- снисходительно усмехается Корнелий.- Я типичный дилетант широкого диапазона. И потому в наш век узких специалистов выгодно отличаюсь от многих кандидатов наук. Конечно, если уж говорить откровенно, я прямой потомок Остапа Бендера, эволюционизировавшего в соответствии с духом времени. Не помню, какое было образование у Остапа — нужно будет перечитать «Двенадцать стульев»,- но самое большое — семь-восемь классов Одесской гимназии. При его природном остроумии и таланте мелкого авантюриста этого было достаточно, чтобы стать фигурой в ту эпоху. В наши дни, однако, он не поднялся бы выше рядового тунеядца.
— Ну, а у вас какое же образование? — любопытствует Колокольчиков.
— Довольно широкое. Пришлось трижды покинуть — не по собственному желанию, конечно,- три столичных института: сперва юридический, потом биологический и, наконец, физико-математический. Да плюс самообразование. Все это дает мне возможность быть на уровне века в нашем не очень благородном деле.
— А почему не очень благородном? — удивляется Колокольчиков.- Почему вообще мы, мыслящие и рожденные для лучшей доли личности, должны ишачить на простых советских, людей? Я не желаю этого!…
— Но ведь ишачите? — смеется Корнелий.- Вы — в своей конторе, Вадим — на заводе. И потому давайте, Вася, без этих красивых слов о мыслящих личностях… Ну, а теперь хватит философии — займемся делом. Вадим, сбегай-ка на кухню и извлеки там из холодильника бутылку шампанского.
— Вот это дело! — восхищенно вопит бывший Ковбой.
— Нет, это не дело,- поправляет его Корнелий.- О деле я доложу вам перед тем, как мы наполним бокалы этим благородным напитком.
Вадим поспешно уходит на кухню, а заинтригованный Колокольчиков заискивающе смотрит в глаза своему шефу.
— Видно, что-нибудь феноменальное?
— Достаньте-ка лучше фужеры из буфета.
Пока Вадим освобождает пробку бутылки от проволочек, Колокольчиков проворно расставляет фужеры на письменном столе Корнелия.
— Открывать? — спрашивает Вадим.
— Погоди, сначала я оглашу нашу новую декларацию. Отныне прекращается вся наша деятельность по так называемой фарцовке. Это слишком мелко и недостойно дельцов с размахом.
— Только поэтому! — недоумевает Колокольчиков, снискавший себе славу одного из лучших фарцовщиков столицы.
— Нет, не только поэтому. Главным образом потому, что мне сделано более солидное предложение. С завтрашнего дня мы начнем торговать с иностранцами господом богом.
— Иконками?-догадывается Колокольчиков, не выражая при этом особого энтузиазма.
— Да, иконками. Но не теми, которые мы скупали у богомольных подмосковных старушек, а произведениями живописного искусства. Шедеврами великого живописца пятнадцатого века Андрея Рублева. Слыхали о таком?
— Да нет, откуда нам…- вяло отзывается Вадим.
— Ну, ты-то известный лапоть,- беззлобно ухмыляется Корнелий.- Тебе действительно неоткуда это знать. А вот Вася знает, конечно.
— Да, я знаю. А где их взять, эти шедевры?
— Будем делать,- бодро заявляет шеф корпорации бывших фарцовщиков.
— То есть как это делать?
— Ну, подделывать. Какая разница?
— А такая, что это будет явной липой, иностранцы ведь не дураки. Те, кому нужен Рублев, наверное, неплохо в нем разбираются. И потом, существует специальная экспертиза…