Воскрешение из мертвых (илл. Л. Гольдберга) 1974г.

Томан Николай Владимирович

— Ладно, ладно! — смеется Алексей.- Можешь не волноваться — буду нем.

— И еще один тебе совет, но уже из другой области: ты не очень-то разбрасывайся. Сосредоточься на главном, а главное для тебя — поиск достаточно убедительной причины гибели Фаэтона. И я бы искал ее не в космосе, не в метеоритах и астероидах, а в недрах нашей планеты. В тайнах ее ядра.

— Ты не можешь познакомить меня с этим профессором? — неожиданно спрашивает Алексей.- Как, кстати, его фамилия?

— Кречетов, Леонид Александрович. Однако познакомить тебя с ним сейчас, пожалуй, не совсем удобно. В другой раз как-нибудь.

8

Раздобыв бланк путевки антирелигиозного общества, Корнелий Телушкин сам оформляет себе командировку в подмосковный поселок Тимофеевку. Там находится старинная церковь, в которой служит воспитанник духовной академии отец Никанор. Об этом рассказал Телушкину приятель его, художник-реставратор Михаил Лаврентьев. Он не раз уже помогал Корнелию обделывать его темные делишки. Привлек его Корнелий и к операции «Андрей Рублев», кратко именуемой теперь «А. Р.».

Официальная цель «командировки» в Тимофеевку — прочесть в поселковом клубе лекцию о современном православии и его идеологии.

— Ох, боюсь я этой лекции, Корнелий,- вздыхает дорогой тщедушный, прыщеватый Лаврентьев.- Черт ведь его знает, как после нее отнесется к нам отец Никанор…

— А он что — искренне верует в бога?

— В том-то и дело! А нельзя как-нибудь так сделать, чтобы он не слышал твоей лекции?…

— Наоборот, ему непременно нужно ее послушать. Это для тебя — задача номер один. И не скрывай от него, что я твой приятель. Постарайся намекнуть ему, что я человек верующий если не в бога, то в какое-то высшее существо. А главное, что я бывший студент физико-математического факультета и произвожу будто бы какие-то непонятные тебе эксперименты, пытаясь установить общение с этим высшим существом.

— Ну, а как же я ему объясню, почему ты антирелигиозные лекции читаешь? — недоумевает Лаврентьев, прозванный Богомазом, так как специализировался он главным образом на реставрации старинных икон и вообще иконописной живописи.

— Этого ему и объяснять не надо. Это он и сам поймет, как только мою лекцию послушает,- смеется Корнелий.- Пойти на нее он должен непременно! Все остальное я ему потом сам объясню, как только ты нас познакомишь.

В Тимофеевку они прибывают около шести. Телушкин сразу же является в поселковый Совет..Знакомится там с секретарем местной комсомольской организации Козыревым.

— Ну-с, как у вас обстоит дело с аудиторией, молодой человек?-деловито осведомляется Корнелий, протирая свои очки в золотой оправе.

Он очень дорожит ими и надевает лишь на периоды самых ответственных «операций». В этих очках у него импозантный вид. С добросовестностью киноактера он тщательно отработал перед зеркалом жесты и мимику. По просьбе Корнелия Колокольчиков даже снял его любительским киноаппаратом. Глава корпорации долго потом изучал себя на экране и обнаружил несколько дефектов в походке и костюме, что и было им устранено.

«Наша корпорация идет в ногу со временем,- любит говорить своим компаньонам Корнелий.- Она оснащена фото- и киноаппаратурой, магнитофонами для перезаписи дефицитных музыкальных новинок, мощными лупами и даже микроскопом — пока, к сожалению, школьным — для обнаружения фальшивок, которые иногда подсовывают нам конкурирующие с нами коллеги-бизнесмены».

Хорошо поставленный голос и манера Корнелия производят впечатление на секретаря комсомольского комитета. Он принимает его за серьезного ученого.

— С аудиторией, сами понимаете, не так-то просто,- смущенно отвечает он на вопрос Корнелия.- Комсомольский актив будет, конечно. Ну, еще кое-кто из дачников. А верующих, сами понимаете…

— Но ведь главная наша забота, дорогой вы мой товарищ Козырев, привлечь на лекцию именно верующих,- деликатно поучает его Корнелий.- А комсомольцев, да еще актив, и агитировать нечего. Богомольцев бы побольше, особенно тех, кто помоложе, кого еще есть надежда отвратить от церкви.

— Так ведь не идут. Летняя пора, да и вечер сегодня, как нарочно…

— А вы бы самого батюшку пригласили! — восклицает вдруг Корнелий, будто сейчас только осененный этой идеей.- Батюшка-то, как мне известно, тоже молодой. Может быть, и в дискуссию со мной ввяжется. Это бы лучше любой лекции.

— Да, что и говорить, чертовски заманчиво! — вздыхает Козырев.- Но как к нему подъедать?

— Пошлите ему официальное приглашение, может быть, заинтересуется.

— Попробую,- без особой уверенности в успехе соглашается Козырев.- Пошлю с нарочным. Кстати, домик его недалеко от клуба.

До начала лекции у Корнелия остается полчаса. Он решает пройтись по поселку и посмотреть на церковь.

Церковь, выстроенная в стиле «московского барокко» и недавно добротно отремонтированная, стоит на высоком берегу реки в небольшой рощице. Корнелий рассматривает ее издалека, чтобы не попасться на глаза отцу Никанору раньше времени.

«Да, умели строить в доброе старое время,- отмечает он про себя.- Красивая. церквушка. Надо полагать, на должном уровне и ее иконопись…»

К семи часам (хотя лекция назначена на половину седьмого) с трудом собирается человек пятнадцать комсомольцев, две девушки, работающие в поселковом Совете, да несколько пожилых дачников.

— Вы уж извините,- смущается Козырев. Он то и дело вытирает мокрый от волнения лоб.- Лето… И потом, в кинотеатре новый фильм. А это, сами понимаете…

— Я понимаю,- снисходительно улыбается Корнелий.- Такое мероприятие, как антирелигиозная лекция, у вас, конечно, впервые, хотя церквушка отца Никанора, кажется, не пустует?

— Да, к сожалению…

— А что, если мы по случаю малочисленности аудитории проведем вместо лекции вольную беседу? — обращается Корнелий уже не к Козыреву, а к собравшимся, заметив среди них Маврина и Колокольчикова. Они подсели к дачникам, держась подальше друг от друга.- Как-то не совсем удобно читать лекцию почти пустому залу. Как вы посмотрите на это?