Воскрешение Малороссии
Шрифт:
Гайдаматчина 1768 года назревала постепенно. Потихоньку бурлило тут на протяжении всей первой половины XVIII столетия. Одной из тайных баз повстанцев стал Киев — крохотный русский плацдарм на правом берегу Днепра. Сюда через государственную границу между Польшей и Россией, пролегавшую по речке Ирпень, собирались со всего Правобережья православные священники, которых поляки изгоняли из приходов, отдавая их униатам. Обиженные Польшей православные попы стали настоящими «комиссарами» у гайдамаков.
Это придавало гайдамацким набегам характер религиозной войны. Как писал в статье «Исследование о гайдамачестве» киевский историк XIX века Владимир Антонович, сам потомок польской шляхты,
В 1747 году один из гайдамацких отрядов был сформирован прямо на Подоле. Сборным местом для него стал дом мещанина Афанасия Цирульника. Этот виртуоз парикмахерского мастерства снабдил налетчиков за свой счет хлебом, деньгами и оружием, после чего те отправились в поход на местечко Чернобыль на польской тогда территории, который успешно и разграбили.
Но и сами поляки частенько выдавали себя за «народних месників»! «В 1751 году, — пишет Антонович, — помещики Юхновские, переодевшись гайдамаками и выкрасив лица сажей, напали с толпой слуг на имение соседа своего Рудницкого, изувечили его крестьян и ограбили двор». А годом раньше за разбой взялся даже католический священник — приор (то есть настоятель) Бышевского монастыря Клюковский! С отрядом своих надворных казаков он ограбил имение и шинок шляхтичей Ленкевичей, «выдавая свой отряд за гайдамаков и подражая их приемам».
Украинский советский историк Владимир Голобуцкий описывал захват Зализняком Умани так, словно речь шла, как минимум, о взятии Суворовым Измаила:
«Повстанці пішли на штурм. О сьомій годині вечора, коли їхні лави наблизилися до кріпосних валів, на стінах почалася шалена стрілянина з гармат і рушниць. Повстанці мусили відступити, залишивши на місці декілька вбитих.
Проте перша невдача не похитнула їх. Знову і знову протягом цілої ночі штурмували фортецю. Вранці наступного дня гайдамаки вступили до міста».
Ночной штурм, пылающий город — красиво! Но документы не подтверждают этого масштабного батального полотна, намалеванного официозным советским мифотворцем, как принято по научному именовать брехунов: Ликаких «гармат» в Умани не было! Была только ОДНА ЕДИНСТВЕННАЯ «гармата». Да и та почти без ядер. Как писал Владимир Антонович, польский губернатор Умани Младанович даже был вынужден «отправить доверенных лиц в Бендеры для закупки у турецкого паши пороха и ядер, в которых чувствовался недостаток».
Да и сам Зализняк на допросе скромно вспоминал: «Как скоро в местечко Умны вошли, то хотя по нас и было из ОДНОЙ прежде пушки, а потом из мелкого ружья выстрел, однако нам никакого урону, кроме одного человека, не вчинено». Не известно даже, был ли убит этот единственный подстреленный гайдамака! Возможно, только ранен. О героическом же «многочасовом» ночном штурме, который он якобы совершил, реальный Зализняк, в отличие от Голобуцкого, писавшего после него через двести лет, дабы разукрасить до невозможных пределов размах «классовой» борьбы на Украине, тоже ничего не знает.
В Умань сбежалась шляхта и евреи со всей округи. Защищаться это воинство почти не умело. А единственный боеспособный отряд — надворная казачья милиция, навербованная из православных крестьян, в полном составе под командой сотника Ивана Гонты перешел на сторону Зализняка
К тому же в городе не хватало питьевой воды. Владимир Антонович, описавший Уманскую трагедию, по воспоминаниям уцелевших очевидцев с польско-еврейской стороны, приводит очень прозаические, но правдоподобные факты: «Запасы пороху и картечи истощились; при том в городе не было воды, колодезь, начатый за несколько дней назад, на глубине 30 сажень, наткнулся на скалу; осажденные должны были утолять жажду медом, вивневкою и вином, от которых хмелели и увеличивали беспорядок; сверх того, ночью из города сбежали все солдаты, гарнизона, экономические слуги [3] и арестанты»...
3
Экономические слуги – дворовые люди, служившие в панских экономиях.
Потеряв надежду удержать Умань, губернатор Младанович решил с гайдамаками договориться.
Младанович подговорил купцов-евреев отправить Гонте и Зализняку в подарок несколько возов с дорогими тканями, чтобы
задобрить их. Гайдамацкие батьки приняли эту «взятку», но переговоры отложили до утра. «На следующий день Гонта, — пишет Антонович, — привязав белый платок к копью, подъехал к воротам и предложил возобновить переговоры об условиях сдачи; он требовал, чтобы Младанович вышел к нему лично».
Губернатор в сопровождении мещан с хлебом и солью выбрался из городских ворот и отправился в поле. Но тут среди обожавших плюрализм поляков началась неуместная дискуссия. Одни шляхтичи утверждали, что Младанович не имеет права сдавать город. Другие — им возражали. Наступил такой бардак, что губернатор плюнул на всех и со словами: «Помышляйте же сами о себе, а я предаю себя Господу!» пошел в Костел молиться.
Через не закрытые вовремя ворота в Умань хлынула толпа гайдамаков, не слушая даже своих предводителей, и устроила резню. Как вспоминал на допросе Зализняк: «Поляков, жидов, а при том и тех, кои и во услужении конфедератов были веры греческой, поколото немалое число, а сколко, заподленно знать не могу, однако думаю не менее, как всех мужеска и женска, даже до сущих младенцев, тысячи две человек ... и при том пограблено денег тысячи сто Рублев... Между показанным побитым _нами народом, губернатор с женою убит, а о прочих: как ксензах, попах и протчих полскаго шляхетства ведать не могу, потому что я не здешняго места жител».
Кого мог, спасал лично Гонта. В поэме Шевченко «Гайдамаки», напичканной выдумками, этот сотник убивает двух своих сыновей, отданных матерью на воспитание католикам. В реальности ничего подобного произойти не могло. У Гонты было четверо дочерей и только один сын. в дни осады Умани все они находились в его родном селе Росошки. к тому же женат сотник был на православной женщине. Это была обычная семья усердная в родной вере. На православном храме в Ро-сошках долго сохранялась надпись: «Церковь сия збудована коштом сотника Ивана Гонты и всей громады». А в Воздвиженской церкви местечка Володарки в числе ктиторов был записан Гонта вместе с женой.