Воскрешение
Шрифт:
На следующее утро после приезда в Самарканд и я не преминул воспользоваться этим воровским «почтамтом», забив Мишане стрелку. Малява была отписана колымской феней, но так, чтобы понять ее мог только он один. Некоторые моменты, связанные с нашим старым знакомством и «совместной работой», играли в этом шифре главенствующую роль.
Как только холодная январская ночь опустилась на древние купола мечетей Старого города, точно в назначенное время Мишаня ждал меня. Стрелку ему я забил в одном из самых людных мест Самарканда, у центрального входа в Регистан. Здесь все хорошо просматривалось, а в случае шухера можно запросто
Последнее время я был слишком осторожен, развивалась мания преследования, которая могла привести к нежелательным результатам. Благо в свое время опыт в институте Сербского я получил достаточный. По правде говоря, с некоторых пор все здесь в Средней Азии меня нервировало и даже опротивело, но обстоятельства складывались так, что деваться мне было некуда. Приходилось терпеливо ждать своего часа. Теперь же я мог себе позволить многое, например, раскинуть стос и выдернуть любую стиру, даже навздержку.
Я сказал об этом Мишане, зная, что он правильно поймет меня и даст нужный совет.
– Да, Заур, – ответил Косолапый, внимательно выслушав меня, – ты правильно делаешь, что слушаешь голос сердца и рвешься отсюда. Тебе уже по ходу пьесы давно пора менять обстановку. Недавно я сам хотел сказать тебе об этом, но, зная, что ты с кем-то в деле, молчал.
Еще выезжая из Термеза, я мучительно искал ответ на вопрос, каким образом вывезти деньги на большую землю? Под «большой землей» я конечно же подразумевал Россию вообще и Москву в частности. И не находил ответа.
Вернее, решение нашлось давно, но мне необходимо было убедиться в его правильности, а для этого я нуждался в совете друга, чтобы либо принять эту идею за основу, либо отвергнуть напрочь. Мишане я доверял, как самому себе, и, видит Бог, он заслуживал такого доверия.
Почему я придавал такое значение именно этому? Ведь, казалось бы, работа сделана, и главное осталось позади.
На деле все оказалось иначе. На моей памяти люди частенько проворачивали дела и покруче нашего, но итог всегда был один – тюрьма. Причина была извечной: они просто не могли правильно распорядиться кушем. А какие были люди! Легенды преступного мира… Многих я знавал в работе, с некоторыми сталкивался в тюрьмах и лагерях. Так что примеров хватало, а я не хотел повторять совершенных ошибок, тем более зная наперед, как их избежать.
Было два варианта: либо оставить деньги у Мишани, с тем чтобы он в ближайшее время выслал их мне с первой же оказией, и лететь на самолете, либо держать их при себе, но ехать поездом. Мишаня тут же рассеял мои сомнения:
– Ну конечно же поездом, и никак иначе, – почти не дав мне договорить, с пылом произнес он, – и бабки должны быть с тобой, имей это в виду. Мало ли что может быть в дороге? Если суждено спалиться, значит, от этого никуда не деться, но зато при живом лавэ еще можно будет что-то сделать, иначе будешь потом париться на нарах и жалеть о том, что пожадничал. Уверяю тебя, бродяга, деньги – не самое главное. Поверь мне, я это знаю точно. Тем более что риск минимален. Я это к тому, – продолжал он, хитро щурясь и чуть поджав по привычке губы, будто тянул лопатник у фраера из косяка, – что на бану, а я давеча пробивал, в легавом списке разыскиваемых твоей физиономии нет. Понял, что это значит? Тебе не обидно, босяк, – уже с издевкой и
Глава 15
Хоть здесь я мог расслабиться. Мы немного позубоскалили с корешем, отвели душу. Ну что ж, базару нет, это обстоятельство придало мне уверенности, и решение принято окончательно: ехать поездом. Тем более что «масть пошла» и было что «поставить на кон», ибо и поезд Ташкент – Москва ложился «бубновой десяткой» на мою сторону. Он следовал через Самарканд раз в неделю, в среду, а тот день был вторник.
Через час мы расстались с Косолапым и не виделись долгие годы. Ночью Мишаня должен собрать для меня необходимые гнидники, которые обычно берут с собой в дорогу дехкане, а утром, купив билет, положить все в камеру хранения. Фотографии, которые я взял у Джамили, тоже хранились у Косолапого, они мне были дороги не менее того, что я замотал в бинтах на ноге. Я чувствовал в глубине души, что они – бомба замедленного действия, но не для меня, а для моих врагов мусоров.
Код и номер камеры хранения я записал на всякий случай на руке, чуть выше кисти, чтобы не забыть.
В полночь я позвонил в Москву Харитоше, чтобы он знал день моего приезда в Златоглавую, но на вокзал встречать не приходил. Он понял меня без лишних вопросов. Я чувствовал по его нескольким скупым ответам, как он разволновался и обрадовался мне. Ведь мы не виделись долгих четыре года, а весть о том, что нас с Лимпусом разменяли, дошла до него быстрее, чем до кого бы то ни было. Правда, как только я смог сообщить ему о том, что мы живы, я тут же сделал это.
Молча, согнувшись в три погибели, как странствующий дервиш, я ковылял на своих деревяшках по темным улицам старинного города, как бы наблюдая себя со стороны. Я уже много лет пользовался этим воровским приемом оценивать реальную обстановку, которому меня тоже научили когда-то в тюрьме Урки. И кого же я видел в тот момент? Еле передвигающегося под тяжестью мыслей, забот и воспоминаний пожилого калеку, не имеющего почти никаких перспектив на завтрашний день, если не считать милости Всевышнего.
На следующий день, в обед, я покидал гостеприимный Самарканд, карабкаясь на своих костылях по ступеням общего вагона поезда Ташкент – Москва. О том, чтобы ехать в купе или в вагоне СВ, где я обычно путешествовал, конечно же, не могло быть и речи. Так что трое мучительных суток мне пришлось как следует протрястись, прежде чем мои глаза порадовала панорама окраин ночной Москвы. «Ну, слава Богу, – горячо возблагодарил я Всевышнего, – наконец-то добрался».
Главным было то, что настала пора перелистывать следующую страничку еще не законченного сценария под названием «жизнь».
Глава 16
В жизни каждого человека наступает момент, определяющий все его будущее. Но, как ни важен этот момент, он редко бывает расчетливо подготовлен и предопределен нашей волей; почти всегда на новый, неизведанный путь человека толкает случай, подобный ветру, уносящему опавший лист, и, раз ступив на этот путь, человек вынужден подчиняться Высшей Силе. Полагая, что следует свободно принятому решению, он всегда остается рабом обстоятельств и событий.
В разное время столица встречала меня всегда разной погодой. На этот раз шел крупный и пушистый снег.