Воскрешение
Шрифт:
Фантазму не терпелось помочь хозяину, да и колдун с радостью выполнил бы любое пожелание духа-хранителя. Муры немало помучили сокола, пока держали в заложниках, суля ему вечное страдание, если Деверо не откроют тайну Черного огня. Что ж, заветного секрета Муры так и не вызнали...
Итак, Фантазм спикировал в башню, а Илай вновь занялся поисковым заклинанием. Крошечный черный силуэт сокола покачивался над ладонью, точно стрелка компаса, — колдун, как всегда, разыскивал Николь. Затрепетав, птица вдруг изменила направление: видимо, кто-то был неподалеку! Разумеется, не сама Николь — возможно,
Из-под земли донесся странный гул. Нахмурившись, Илай настороженно глянул под ноги, пытаясь вспомнить, случаются ли в Индии землетрясения. Внизу снова грохотнуло. На всякий случай колдун сплел вокруг себя защитное заклинание и зашагал дальше. Впрочем, пока он шел к главной улице, где его ждал водитель, земля безмолвствовала.
При виде нанимателя водитель вытянулся в струнку и распахнул заднюю дверцу «мерседеса», неказистого, но прочного. Кивнув индийцу, Илай сел в машину. Сквозь тонированное окно колдун различил кружащего высоко в небе сокола. Птицу мог заметить не каждый: Фантазм, то появляясь, то исчезая, парил где-то на границе реального мира и волшебного Зеленого леса, где он вечно преследовал сокола Пандиону, духа-хранителя семьи Каор.
Илай расслабленно откинулся на спинку кожаного сиденья, покрытого богато расшитой тканью. Водитель-индиец поклонялся Ганеше, устранителю препятствий и покровителю письменности. Глядя на маленькую статуэтку слоноголового Бога приклеенную к приборной панели, Деверо гадал, как следует молиться Ганеше и ответит ли он на молитвы колдуна. Самого Илая с детства учили почитать Рогатого Бога, который больше всего на свете любит жертвоприношения. Отец, Майкл Деверо, принес божеству бесчисленное множество жертв, чтобы получить желаемое... Например, мать Николь и, как подозревал Илай, родителей Холли.
При мысли о чертовом негодяе колдун скрипнул зубами. С рождения ему вдалбливали, что любовь и верность — обман чувств, мираж, призванный держать в повиновении слабых. Однако встреча с Сашей Деверо переменила его взгляд на конфликт, произошедший между ней и отцом; Илай понял, что любил мать всю жизнь, хотя одновременно и ненавидел — за то, что бросила семью. Попав в волшебную расщелину, смертельно раненная Саша вместе с сыном перенеслась в Средневековье, во времена Изабо Каор и Жана Деверо. Изабо предложила ей остаться в прошлом — ведь в прошлом она еще не получила страшную рану, а потому спокойно могла бы дожить до старости.
Не займется ли мать там магией, изменяющей время? Не изменит ли настоящее?
Исполненная благих намерений ведьма непременно так и поступила бы, невзирая на то, что может навредить близким или вообще стереть их с лица земли. Практикующие белую магию обычно руководствуются понятием «большее благо», когда нужды многих ставятся превыше желаний и даже судьбы одного человека — любого. Неудивительно, что в Средние века по всей Европе стремительно, словно пожар, распространился культ Рогатого Бога. Католическая церковь тогда не слишком церемонилась ни с простолюдинами, ни с аристократией. А на самом деле словосочетание «большее благо» представляет собой лишь синоним слову «тирания».
Где же было сообщество ведьм, когда Николь насильно выдавали замуж за Джеймса Мура? Они и пальцем не пошевелили, пока Холли Катере не обратилась к Тьме! Нет больше чистой,
За окном проплывали улицы Мумбая. Глядя на маленькую фигурку сокола, парящую над открытой ладонью, Илай тяжело вздохнул и на всякий случай сделал ее невидимой, хотя водитель не отрывал глаз от дороги («Кстати, откуда в такой бедной стране столько машин?!»).
Сокол вдруг повернул вправо.
— Притормозите здесь, — скомандовал колдун
— Слушаюсь, сэр. — Безупречное британское произношение водителя напомнило Илаю о Джеймсе Муре.
Пробормотав заклинание, колдун сделал в воздухе несколько пассов — он намеревался убрать с пути аляповатый грузовичок и велосипедистов. Давным-давно, когда Деверо еще жили во Франции в величественном замке, аристократы просто сбивали и переезжали оказавшихся на дороге сервов. Впрочем, устраивать аварию Илай не собирался.
Вообще не хотелось никого покалечить...
Он вздрогнул. Черт! Неужели он становится размазней?
Лимузин направился к обочине, и молодой велосипедист в линялой зеленой водолазке и армейских брюках, насмешливо ухмыльнувшись, демонстративно сбросил скорость. Колдун щелкнул пальцами — велосипед шмякнулся на землю, а с ним и нахальный ездок.
Улыбнувшись, Илай обратился к водителю:
— Я выйду, а вы подождите на парковке.
— Хорошо, сэр.
Колдун выскочил из автомобиля и демонстративно обошел незадачливого велосипедиста, который со стоном пытался встать. Несколько индийцев последовали его примеру, лишь длинноволосая девушка склонилась над упавшим и заговорила с ним на непонятном наречии. Она уже достала мобильник, но тут заметила Илая.
— Простите, сэр, — сказала по-английски индианка, — я видела, вы на машине. Не могли бы вы отвезти беднягу в больницу? У него сломана нога.
Колдун молчал. Если он согласится, то, возможно, девушка с ним поужинает — и не только...
Правда, ужинать с незнакомкой ему не хотелось, он мечтал поскорее найти Николь. На лбу выступили бусинки пота. Что происходит? Он же сам на себя не похож!
В результате Илай все-таки ответил — по-французски: он отказался давать машину, а в конце послал обоих куда подальше. Немного взбодрившись, колдун развернулся и пошел по своим делам.
ЖЕРО И ЕВА
Дувр
Свет-тьма-свет-тьма-свет-тьма-свет…вращалась призма белого маяка, предупреждая корабли об острых как зубы, скалах, что опоясывали берег, таились на скрытых приливом мелях... Звякнули буйки; пронзительно закричали чайки; пурпурные гребни волн взмыли до небес и опали, скрыв происходящее в глубине вод.
Под их прозрачными, точно лед, покровами Холли порывисто обвила Жеро руками и прильнула к его губам — он ответил и на объятие, и на поцелуй. Их ноги то сплетались, то разъединялись, как русалочьи хвосты. Теплое дыхание Холли наполнило его рот, горло, легкие... Стало жарко, даже слишком. Обжигающее пламя струилось по венам, раскаляя каждую клеточку тела. Безумно, безумно жарко... Жеро со стоном рванулся в сторону, но внезапно обнаружил, что их руки связаны между собой традиционными черными шелковыми шнурами, какие используют при хэндфастинге — на викканских свадьбах. Он пытался заговорить, но губы девушки плотно зажимали рот.