Воскресный день у бассейна в Кигали
Шрифт:
– Ты мужчина, Валькур. Не так много людей нашли в себе смелость вернуться в самые темные уголки своей жизни.
– Она ведь мертва? Ты знаешь, как это случилось, ты знаешь, кто это сделал?
– Да, она умерла, мне об этом сказала мать Эмериты, но я не знаю, как это случилось.
– А сержант?
– Не знаю. Давай поедим. Извини, нет ни рыбы, ни пива. Зато есть яйца, фасоль, помидоры и шампанское из Южной Африки.
Виктор рассказывал о своем спасении, как рассказывают о поездке в кемпинг или на рыбалку. Он смеялся над каждой трудностью, которую ему пришлось преодолеть, и над собственным страхом. Он начал громко протестовать, когда Валькур похвалил его за храбрость. Короче говоря, он сделал лишь то, что любой мужчина, у которого есть немного денег, сделал бы на его месте. Зозо, который также им восторгался, Виктор строго ответил, что он не герой, а христианин. «Ты поможешь мне разузнать, что случилось с Жантий?» - спросил Валькур.
С бутылкой шампанского в руках Валькур поднялся в номер 313. Кровати там больше не было. Он устроился на балконе, вслушиваясь в тишину, лишь изредка нарушаемую собачьим лаем. Ни криков, ни смеха, никаких человеческих звуков, разве что иногда шум мотора. Ливень и горячий ветер окутали город. Птицы спрятали головы и еще плотнее сложили крылья. Валькур сидел, прислонившись к стене.
На следующее утро он поехал в Рунду, которую уже прозвали городом вдов и сирот. Из двухсот мужчин выжили около пятидесяти, но большая часть из них бежали в Заир, потому что они и были убийцами, оставившими женщин вдовами, а детей сиротами. Шестьсот человек. Вдовы хуту и тутси объединились и решили разделить между собой брошенных детей. Мари приняла троих, девочку и двух мальчиков. Указав на них Валькуру, она сказала, что их отец, сосед и добрый друг, убил ее мужа. «Они были очень дружны с моим старшим… И потом, дети не должны нести ответственность за наши преступления». Он дал ей денег. Мари попросила его найти помощь, чтобы заново отстроить школу. Как и Виктор с Зозо, Мари сказала ему, что Жантий мертва, но никаких подробностей она не знает. И он вернулся в Кигали.
Среди хлама в брошенном отеле Валькур отыскал более менее чистый матрас, несколько покрывал и отнес все это к фикусу. В его бывшем номере на полу валялись когда-то принадлежавшие ему вещи. Он начал собирать их и обнаружил «Эссе» Камю, ту книгу, которая вместе с Элюаром составляла его маленькую библиотеку. Первые страницы издания серии «Плеяда» были вырваны, вероятно, потому, что тонкая книжная бумага хорошо подходила в качестве туалетной. При мысли об этом он улыбнулся. Книга теперь начиналась на странице 49: «Теперь я уже не желаю быть счастливым, но только хочу все сознавать» [53] .
53
Альбер Камю. «Лицо и изнанка» (пер. Д. Вальяно, Л. Григорьян).
Пока он читал, подошел Зозо. Он принес острый суп в небольшом котелке, жареную курицу и две бутылки шампанского. Зозо рассказал о гибели всей своей семьи. Он знал, как погиб каждый, и имена всех убийц. Выжила одна лишь двоюродная сестра. Он помог ей, и они собирались пожениться в приходе Ньяматы, откуда они родом. Еще одно маленькое чудо, сказал Зозо. Его самого, его будущую жену Беатрис, Виктора и некоторых других спасли хуту. Валькур снова вспомнил крышу церкви, испещренную тысячей смертельных звездочек.
– Я останусь на твою свадьбу.
– Не стоит… Виктор попросил меня отдать вам это. Ему передали вчера сразу после вашего ухода.
И он протянул ему школьную тетрадку - такая же была у Валькура в начальной школе лет пятьдесят назад. Голубая обложка, пятьдесят страниц в синюю линейку с розовыми полями. На трех нижних строчках - заголовок: «История Жантий после свадьбы». Слова выстроились ровненько, как тонкое кружево, сотканное из вытянутых петель и одинаковых завитушек. Он узнал этот почерк. Так писала его мать и четыре его сестры, этой легкой и воздушной прописи учили квебекские монашки, и поэтому такой же почерк был у всех молодых руандиек, которые, как Жантий, ходили в социальную школу в Бутаре. Он сразу представил блестящие красные, зеленые, синие звездочки и розовых светловолосых херувимчиков, которых приклеивали сестры, чтобы сразу было видно, что сработано на совесть. Для того чтобы так красиво написать, нужно терпеливо выводить буквы, слегка склонив голову, сосредоточившись, вдумываясь в слова, которые пишешь.
– 14 -
11 апреля
Не знаю для кого, но знаю, почему я все это пишу. Вчера я вышла замуж за человека, которого люблю так, как никогда не думала, что можно любить. А, сегодня сержант Модест запер меня в одной из комнатушек своего дома. Я пишу, чтобы рассказать о смерти обычной молодой женщины, - ведь я скоро умру. У меня нет политических пристрастий, я не состою ни в одной партии. Насколько мне известно, у меня нет врагов, разве что множество мужчин, которым я отказала. У меня вытянутое тело тутси и крестьянская решимость хуту. Я смотрю на себя и понимаю, что я удачная смесь. При том что в моих венах намешано столько кровей, болезни обошли меня стороной, значит, они все же могут мирно сосуществовать. Никто не может назвать меня своим врагом. Я Жантий, дочь Жана-Дамасена, щедрого и прямого человека. Я жена Бернара Валькура, научившего меня одновременно
12 апреля
Вчера, после того как семья Модеста заснула, он приходил ко мне. Его жена ревнует. Он сказал, что хочет меня защитить. женщину-тутси, арестованную в его секторе, изнасиловали десять солдат из его отряда. А потом они поступили еще ужасней. Вставили ей в анус бутылку и отрезали соски. Модест не хочет, чтобы это случилось со мной, по этой причине он держит меня здесь, несмотря на то что его жена ревнует и докучает ему. Но я могла бы быть милой с ним, могла бы его отблагодарить. А он ведь даже не знает, что меня так и зовут. Я не хочу, чтобы меня насиловали, не хочу страдать. Я раздвинула. ноги. Он даже не захотел, чтобы я разделась. Он вошел в меня и, не говоря ни слова, сделал свое дело. Я знаю, что он вернется завтра и я снова покорно раздвину ноги, только чтобы он не бил меня, чтобы я могла оставаться здесь. Потому что здесь я в безопасности.
54
Перевод М, Н. Ваксмахера.
13 апреля
Утром он заходил опять и снова рассказывал свои ужасные истории. Он довольно привлекателен, у него красивое тело. Он сразу же захотел меня. Это будет еще одно изнасилование, я знаю, но почему все время нужно лишь унижаться и подчиняться? Мне хотелось ласкать его, как это научил меня сделать Валькур, не потому, что мне хотелось сделать приятное ему, а чтобы, закрыв глаза, кончиками, пальцев вспомнить то, что было. Он обозвал меня шлюхой и, хоть я и была полностью раздета, даже не взглянул на меня. Если кто-нибудь однажды прочитает эти строки, он, разумеется, не поймет, почему женщина, которую насилуют, хочет еще и полу Жить от этого удовольствие. Но у меня нет выбора. Каждый раз когда он приходит, я знаю, что не могу драться, не могу защищаться. Я не хочу, чтобы он меня заставлял, чтобы причинял мне боль. Но я знают что он все равно вставит свой член. И, поскольку я умру, я хочу, чтобы мой насильник напоминал мне моего мужа и доставлял мне удовольствие. Я знаю, что это нелепо. В этот раз он уделил мне больше времени, мял мне грудь и зад. Но это даже отдаленно ничего мне не напоминает. Мне стыдно, что я не устояла, но я все еще хочу жить.
14 апреля
Приходила его жена. Она худее меня, очень похожа! на тутси. Она сильно ревнует. Сказала, что я хочу украсть у нее мужа, но она этого не допустит. Она пришла с двумя братьями. Они избили меня. Когда они оставили меня в покое и ушли, у меня отовсюду шла кровь. Эмерита ревела. Ночью приходил Модест, чтобы переспать со мной. Увидел кровь и ушел, не сказав ни слова. Одним изнасилованием меньше. Он, наверное, подумал, что у меня менструация.
15 апреля
Бернар, зачем ты открыл мне, что тело - это потаенный сад, который бесконечно исследуют, но нет ему ни конца, ни края? Зачем ты научил меня желать и наслаждаться, придумывая, как доставить удовольствие другому? Несколько дней назад я была сплошной эрогенной зоной, а твои пальцы, губы и язык, прикасаясь к моему телу, извлекали из него музыку. Сегодня у меня остались лишь две грязные, вонючие дырки, которые все время усиленно расширяют. Они не замечают, что у меня есть глаза, грудь и бедра, щеки и уши. И, я уверена, даже не получают удовольствия, а всего лишь облегчаются, избавляются от лишнего, как будто мочатся или ср… (рука не поднимается написать это слово), и при этом потеют, потому что долго сдерживались. И самое главное, зачем ты научил меня чистому удовольствию, которое уносит в другие миры, не имеющие ничего общего ни с любовью, ни с желанием, где химия, где клетки увеличиваются и делятся, где терпкие запахи, сплетение тел, где от пота липнут волосы, твердеют и вздрагивают соски, кровь кипит? Бернар, признаюсь тебе, мне нравится заниматься любовью, «сексом», как ты говоришь, когда делаешь вид, что тебе на все плевать. Каждый раз когда открывается дверь и появляется Модест, он наваливается на меня, как на стог сена. И я уже не человек, у меня больше нет имени, ни тем более души.
– Я вещь, даже не собака, которую гладят, и не коза, о которой заботятся, а потом с аппетитом съедают. Я вагина. Я дыра. Элюар, дорогой Элюар, как хорошо, что ты есть у меня, с тобой я не чувствую себя одинокой, тебе я рассказываю о своих переживаниях.