Воскресный папа
Шрифт:
– Твою мать, – выругался Стас, - Ариш, скажи, что ты когда-нибудь принимала роды?!
– Бывало. Юр, тут, давай, наверное, с мигалками. И через газон. Станислав Владимирович, где акушерский набор, не помнишь?
– Да вот же!
Ну, и хорошо. Хоть все необходимое в наличии. Покосилась на часы. Одиннадцать сорок пять. Без четверти Новый год! Свободных парковочных мест у дома не было. Юра высадил нас у подъезда, окончательно перегородив и без того узкий проезд. Дверь открылась, едва я набрала номер домофона. Судя по всему,
– Дайте пройти!
Тут уж было не до бахил. Пришлось разуться.
– Ариша?! Германовна? Кучер! – вот так сюрприз!
– Генрих Львович! – ахнула я, узнав в сморщенном старичке в костюме давнего приятеля отца. Известного академика и просто отличного человека. Из таких, на которых и держится этот мир.
– Ты как здесь очутилась?! Какими судьбами?! А впрочем, все потом… Давай, сюда дуй.
– Роженица вам кто? – поинтересовалась я, тщательно намыливая руки в ванной. – Никак внучка?
– Соседка! Что б ей пусто было! Досиделась малахольная. Схватки ж еще с обеда, оказывается. А она, видите ли, хотела Новый год дома встретить, – пояснил на ходу.
Я вошла в комнату. И запнулась. Роженица корчилась на кровати. А над ней – высокая плечистая фигура.
– Я-то сам стар для таких дел. Хорошо, вот, молодежь, ученики не забывают! – суетился за спиной Генрих Львович, а я смотрела на Орлова и думала, что неспроста нас столько раз судьба сталкивала. Он тоже смотрел на меня. Ну, так… Бросил взгляд. И снова вернулся к прерванному занятию.
– Акушеров, что, не нашлось?! – буркнул.
– Не нашлось, - вздохнула, и мой вздох потонул в громком оре первородки. – Давайте я посмотрю…
– Так вы с Аришенькой знакомы? – восхитился Генрих Львович.
– Угу. Тут полное раскрытие.
– Дайте-ка, гляну.
Стас переминался с ноги на ногу и, кажется, вообще ничего не понимал. Оно и понятно. Мне теперь ни расспросов не избежать, ни сплетен. Эх, кто ж знал, что мы здесь с Генрихом Львовичем встретимся?
– Ты что, и в этом разбираешься? – буркнул Орлов.
А чего бы мне не разбираться? Если в племени кто рожает, в больницу его не везут. Повезет, если в принципе поблизости есть хоть какой-нибудь врач. Чем только мне ни приходилось заниматься.
– Немного…
– Аа-а-а-а! Я умираю! Уколите мне что-нибудь, я не хочу рожать! Не могу!
– Тише-тише… Что значит - не можете? А представь, как ежиков рожать? – несла я, конечно, полную чушь, но когда просто заговариваешь зубы, это и неважно.
– Сердечко бьется нормально. Давайте-ка, замерли, а когда я скажу, тужимся изо всех сил. Сейчас все закончится. Тише-тише… Дыши, - шептала я.
– А теперь давай! Тужься…
Ребеночек родился хорошенький. Правда, синенький чуток. Но с хорошими рефлексами. И закричал
– Ну, вот и все. Мальчик у вас… - пробормотала я, очищая носик от слизи. – Станислав Владимирович, что будем делать? Сами их отвезем? Или дождемся акушеров?
– Они уже под подъездом.
– Ну, тогда все, мамочка. Вы молодец. Только в следующий раз схватки не терпите.
А та, наверное, меня и не слышала. Рыдала, уткнувшись носом в волосики ребенка, которого я ей положила на грудь.
– Я теперь могу войти? – в дверной проем заглянул молодой худосочный мужчина, белый, как тюль на окнах.
– Вы отец, что ли? – спросила, снимая грязные перчатки.
– Ага.
– Заходите. Что уж.
Вслед за отцом ребенка в комнату ввалилась и пухленькая женщина. Бабушка, наверное. Стала приглашать нас за стол. Отметить Новый год и рождения внука. Но об этом, конечно, не могло быть и речи.
– Нет-нет, что вы. Нам еще до утра работать, - отнекивалась я, склонившись над укладкой. А потом как-то так повернула голову и встретилась взглядом с Орловым.
– А мы Арину Германовну на праздничный ужин пригласим, ты же придешь, Ариша? Вот с Мишенькой и приходите. Вечером, да? И вы, молодой человек, конечно же, тоже. – Это уже Стасу.
ГЛАВА 8
Михаил
– Ох, Миша… Нарушили мы тебе все планы, - принялся сокрушаться Генрих Львович, когда мы, благополучно проводив роженицу в роддом, вернулись в его квартиру. Огромную, четырёхкомнатную, с изумительной лепниной на высоких потолках, выданную еще при советской власти.
– Да ладно. Что уж. Вы же знаете – собачья у нас работа. Всегда и везде найдет, – успокоил я своего старика-учителя.
– Ну, что ж вы стоите в пороге, мальчики? Как всё прошло? Мы тут натуральным образом извелись все! – из комнаты выглянула жена Генриха Львовича. Милая пухленькая да ладная старушка в кудряшках. Тут же под ногами крутились правнуки Фельдманов, и было в их доме удивительно тепло.
– Отлично! Просто отлично, – растер сухонькие ладони Генрих Львович.
– Угадай, Клара, кто к нам на вызов скорой приехал, м-м-м? Ни за что не угадаешь!
– Пап, может, вы потом гадания будете устраивать? Вы на Мишку гляньте, ему бы выпить. Ни старого года не проводил, ни Новый не встретил, – присоединился к нам Вениамин Генрихович. По стопам отца, к разочарованию последнего, тот идти не стал, зато сделал потрясающую карьеру в области ракетостроения. Генриху Львовичу было, кем гордиться.
– И то так. Миш, ну, раз ты уж к матери с братьями опоздал, задержись, дорогой! Уважь… Хоть по рюмочке в честь праздника пропустим.
Я с сомнением покосился на мигающий входящими сообщениями телефон. Потом вспомнил происходящее в соседней квартире и взмахнул рукой: