Воскресный папа
Шрифт:
Короче, на работу ехал снова не выспавшийся и злой до чертей. А там, как на грех, не вылезал из операционной. Или, наоборот, на счастье. Думать-то о своем позоре было особенно некогда. Я уже переоделся и хотел с чистой совестью смыться, как меня поймала постовая:
– Михаил Ильич, вас завтра к шефу вызывают. К десяти.
– У меня ж плановые… - удивленно вскинул брови я.
– Ничего не знаю. Сказали быть.
– Да чтоб его! Значит, сдвигаемся. Как же мне это все дорого.
С другой стороны, там до станции скорой рукой подать. Можно было попробовать
На этот раз я замахался так сильно, что даже гудящий поток мыслей в голове не помешал мне как следует выспаться. Перед свиданием с шефом еще успел обойти своих и пролистать пару историй. В приемную Алферова вошел точно в назначенное время.
– У себя?
– Угу. Проходите… - равнодушно зевнула секретарша и снова уткнулась в телефон.
– О, Михаил Ильич! С наступившим!
– И вас, Евгений Борисович.
– Ты присаживайся, Миша. Я тебя надолго не задержу. Знаю, что у тебя там за тарарам сейчас.
Я устроился в удобном кожаном кресле и выжидающе уставился на Алферова. Мужик он был занятой, и завов вызывал к себе не так часто. Тем интересней было, что же меня ждет? Наверняка какая-то подлива. Ничего хорошего в голову не шло…
– У меня для тебя, Михал Ильич, можно сказать, подарок.
– Как? Еще? Я думал, подарки ограничатся конфетницей от профсоюза, - схохмил я, потому что конфетница была и впрямь уродской. Выкинуть я ее не выкинул, но засунул на самую высокую полку, аккурат за электрогриль, который купил, но так ни разу и не воспользовался.
Алферов от души заржал. Видимо, и ему перепал презент…
– Подарок такой, что закачаешься! Вспоминай! О чем ты мечтал в этом году больше всего?
– Выспаться?
– Во-о-от! Горячо! – растер ладони Алферов. – А выспишься ты когда? Когда полностью укомплектуешь штат. Так?
– Да неужели вы мне нашли путевого доктора?
– Нашел! – с гордостью кивнул Евгений Борисович.
– Никак, еще одного интерна? – подозрительно сощурился я.
– Лучше! Смотри… - мне под нос подсунули тоненькую папочку. Я открыл. И залип на прикрепленной скрепкой фотографии. Дальше можно было не листать. Я и так знал, что увижу.
– Насколько я понимаю, это, – дернул головой, - уже решенный факт? Кандидатура обсуждению не подлежит?
– А ты, что? Обсудить желаешь? Не пойму, что тебя не устраивает. То, что она – баба? Не думал, что у тебя, Михаил Ильич, с этим будут проблемы.
– У меня их и нет.
Меня бесило исключительно то, что поверх моей головы решали, кто будет работать, на секундочку, в моем отделении. По сути, меня поставили перед фактом, как пацана какого-то. Как если бы все, что я делал на своем посту, и все, чего достиг, ни черта не значило. Не давало мне даже слова. Не то что права выбора. И это зверски меня бесило.
– Нет? Вот и хорошо! Ты вообще об этой барышне чего-нибудь
– Кроме того, что за нее впрягся Фельдман?
Алферов постучал ручкой по столу и с осуждением посмотрел на меня поверх очков:
– Вообще-то я о ее уникальном опыте работы.
– Об этом мне ничего не известно.
– Ну, что ж? Значит, тебя ждет сюрприз. Расскажешь потом, как она… - поставил точку в беседе Евгений Борисыч. Как я и думал. Моим мнением никто не интересовался. Вопрос уже был решен.
– Так когда ее переводят?
– С сегодняшней даты. Но она сразу же уезжает на курсы. Так что к работе приступит…
– Дай бог, через четыре месяца, - наверное, мне все же не удалось скрыть недовольных ноток в голосе, потому что Алферов посуровел и бросил:
– Все верно, - а потом вернулся к разложенным на столе бумажкам.
Я встал. Усилием воли замедлив шаг, добрел до двери. Открыл ее и закрыл за собой, даже не хлопнув. Ситуация на глазах усложнялась. Превращалась из просто паршивой - в дерьмовее некуда. Неизвестно, как Ариша себя поведет после того, что у нас с ней было. И как это скажется на работе. Мне в отделении и даром не нужна обиженная баба!
От злости пересохло в глотке. Я огляделся. Заприметил кофейный автомат чуть дальше по коридору и пошел к нему. Время позволяло. Сунул деньги, нажал кнопку. Все по инструкции. Но бутылку не получил. Я ударил по кнопке еще раз. И ничего.
– Ну, давай же, долбаная железяка. Я тебя русским языком прошу! – замахнулся. Поверх руки легла женская ладонь.
– Это китаец, Михаил Ильич. Он по-русски не понимает.
А я так опешил, увидев Аришу живьем, что далеко не сразу нашелся с ответом:
– Что?
– Говорю, автомат китайский. Ваш русский ему до лампочки. Я твоя не понимать, знаете ли, – ее красивые глаза смеялись. И я почему-то решил, что смеется она надо мной…
– Черт с ним, - взмахнул рукой.
– Если жалко денег – здесь указаны номера, по которым можно позвонить.
– Зачем? – тупил я не на шутку.
– Чтобы вернуть деньги, сожранные автоматом.
– Обойдусь.
Глупый какой-то у нас выходил разговор. Совсем не такой, каким я его планировал. А выходил он таким потому, что я совсем не ожидал, что в этот далеко не самый приятный момент она будет улыбаться. Негодовать – да. Обижаться – пожалуйста. К этому я был готов. А вот к смешинкам в ее голубых глазах – не был совершенно. Они меня сбивали с толку. И я забыл заготовленный текст.
– Ну, я побегу. Вы, наверное, уже в курсе… Меня в ваше отделение переводят.
– Ага. Буквально пару минут назад меня поставили перед фактом.
А вот тут ее смешинки в глазах погасли.
– Извините. Я сама только сейчас узнала об инициативах Генриха Львовича. Смалодушничала. И отказаться от протекции не смогла, – каким-то растерянным жестом Ариша растерла запястья, а потом резко вскинула на меня взгляд, и в нем уж точно никакой растерянности не было: - Но смею заверить, свое дело я знаю. И очень скоро вы получите возможность в этом убедиться.