Воскресный папа
Шрифт:
– Ты часом не беременная?
– Я? Если только от святого духа.
– И не хочешь? Я бы уже с радостью. И Обри хочет детишек. Вот доучится – и мы сразу кого-нибудь родим.
Удивительно, но Любина словоохотливость ничуть меня не смущала. Я, напротив, обрадовалась такой соседке. Она была страшной оригиналкой. В доску своей, но далеко не такой простой, как о ней наверняка думали. А уж какие она иной раз выдавала перлы! Я хохотала просто до колик. И оживала будто… Только изредка на меня снова накатывала тоска. Например, когда к нам забегал Обри. Такой молодой, но такой влюбленный…
– Я ж его почти три года динамила, –
– Думала, дурачок какой-то. Я его на десять лет старше. И, как видишь, далеко не модель, на маминых-то котлетках. А он хоть и черный, за ним, знаешь, сколько девчонок в универе вилось? Тьма! Он же еще в баскетбол играет. Кубики на прессе и там… оснащение - я тебе скажу…
– Любка! – захохотала я, отрываясь от конспектов и запуская в подругу колпачком от ручки.
– Нет, ну, а что? Скажешь, вру? Ты-то в Африке жила, знаешь, какие там… удавы. Так вот, это я к чему? Думала, кукушкой поехал, зачем ему я? А он все ходил и ходил за мной. Пока моя крепость не пала. А теперь, вот, замуж зовет и в Танзанию. И на фоне наших мужиков… он же как принц, Ариша! Ну, может, и не принц, но со мной-то точно обращается, как с королевой.
– А я и не спорю.
– Ты - нет. А вот мама... Спит и видит, чтобы мы расстались. Вон… Лумумбой его зовет. И никак иначе.
– Она просто боится остаться одна, когда ты уедешь.
– Ну, а мне что делать, Ариш? Сколько еще возле ее юбки сидеть? Давай откровенно, у мужиков я особым спросом не пользуюсь. Да и вообще, мне ведь тридцать три уже. А тебе, кстати сколько?
– Тридцать, – я скривила губы и чуть повела носом: - Неужели вьетнамцы опять селедку жарят? Фу-у-у… Господи! Я открою окно, не замерзнешь?
Я резко встала из-за стола. И покачнулась. Перед глазами потемнело, замелькали круги. Хорошо, успела за оконную ручку схватиться. А потом ко мне подлетела Люба. И помогла опуститься на стул.
– Так, Арина Германовна. Колись! Что с тобой происходит?
– Не знаю. Встала слишком резко. Давление упало.
– Ага. Ты мне тут еще о гравитации начни втирать. У тебя когда в последний раз месячные были, дорогуша?
– Не знаю, – моргнула.
– Я даже календарь не веду. И вообще, на что это ты намекаешь?
– На непорочное зачатье, судя по всему. Ты ж о нем талдычишь.
– Да ну. Не может быть…
Не может! Потому что Орлов, хоть и сплоховал, о предохранении подумал.
– Ну, что ты хочешь сказать? У тебя мужика вообще не было, что ли?
– Вообще, был… Один раз. Но там без вариантов.
– Варианты всегда есть! У меня на практике в гинекологии, знаешь, какой случай был? Поступила одна баба с диагнозом бесплодие. Значит, привозят ее к нам с острой болью. Точнее, в хирургию, потом к нам, ты знаешь, каков порядок. Так вот. Осматривает ее врач, а там раскрытие почти полное. Говорим, вы, бабонька, рожаете. А она как давай голосить – «Да нет, да вы что? Такого быть не может, я бесплодная». А мы ей – «Ну, как не может? А живот-то у вас из-за чего вырос?» А она нам, знаешь, что отвечает, знаешь? – «Сглазили!» – говорит. А сглаз там конкретный такой был. Пять четыреста. В жизни не видела таких крупных пацанят.
Рассказ вышел смешной. Я прониклась.
– Ну, что ты улыбаешься?! – насупилась Любаша.
– А что мне делать?
– Тест! Сейчас Обри придет, я его пошлю в аптеку.
– С ума сошла? Только деньги зря потратим.
–
– Да брось, - пробормотала я, но на текст все же согласилась. Чего ни сделаешь, чтобы от тебя отстали?
Обри вернулся быстро. Взял сразу для надежности два. Я закатила глаза. Делать тест на беременность в общественном туалете – тот еще квест. Проклиная инициативность Любки, я сделала свое дело в баночку, свободной рукой удерживая за ручку дверь, на которой почему-то не было даже крючка. Сунула полоску теста. В соседней кабинке зашумела вода… Послышались голоса девчонок, обсуждающих планы на Валентинов день. Я вспомнила, что забыла засечь время. Вынула тест. Лампочка в туалете была такой тусклой, что, когда я увидела две полоски, поначалу было решила, будто мне почудилось. Поднесла полоску повыше к носу.
– Ну, нет… Не может быть!
Затылок сковало холодом. Дрожащими руками распаковала еще один тест. Повторила.
– Ариша, ну, что там?!
На подгибающихся ногах я вышла из кабинки.
– Вот… Положительный, – просипела я.
– А я что тебе говорила? А ты – непорочное зачатие, непорочное зачатие, - перекривляла меня Любовь. – Ну, что стоишь? Пойдем!
– Куда?
– В комнату! Будем решать, что дальше делать.
– А что тут сделаешь? – спросила я, послушно ступая за соседкой. От пережитого потрясения меня немного тошнило. Или это от вьетнамской селедки, вонь от которой в коридоре достигла по-настоящему опасной для жизни концентрации.
– Меня сейчас вырвет! – сказала я и пулей полетела обратно в туалет.
И вырвало. Да так, что все тело – колени, руки - начало противно мелко-мелко дрожать. До комнаты дошла, приложив к носу смоченный прохладной водой платок, который для меня заботливо приготовила Люба. Там воняло поменьше. Обри таки открыл окно. И впустил в комнату свежий воздух.
– Ложись в кровать. Полежи.
– Мне уже получше, – промямлила я, но все же рухнула на заботливо разобранную постель. – Господи. И что мне теперь с этим делать?
– Ты думаешь - рожать или нет? – осторожно уточнила Люба, а Обри нахмурился.
– Нет. Рожать я буду… А вот что дальше, а? – к противной дрожи, вызванной слабостью, присоединилась дрожь зарождающейся в теле паники.
– Отцу сказать, - бархатный голос Обри действовал, как успокоительное. Я машинально кивнула и даже потянулась к телефону. В конце концов, я ничего не собиралась требовать от Орлова. Но… я должна была ему сообщить о ребенке. Он имел право знать. На секунду я представила его реакцию. Точнее - не так. Я попыталась представить – и не смогла. Я так мало о нем знала на самом деле. Как он относился к детям? Хотел ли когда-нибудь стать отцом? Входило ли отцовство в его планы в принципе, а если нет… Как он отреагирует?
– Нет-нет. По телефону не буду. Это так не делается, правда? – в поисках поддержки я вскинула взгляд на Любу.
– Хочешь сообщить ему лично?
– Наверное, так будет правильно.
– Но впереди еще три месяца курсов.
– Значит, придется вырваться на пару дней. Или подождать их окончания, - в последний момент смалодушничала я. Но уже через неделю, накрутив себя до предела, изменила собственный план. И купила билеты на поезд. Я решила, что лучше сразу все прояснить, чем трусливо откладывать неизбежное. Тогда я еще не знала, что мне ничего не придется прояснять…