Воскресный роман
Шрифт:
– Мара с подругой поссорилась. Точнее, подруга с ней, - сказал Максим и выпил содержимое бокала.
– Беда… обидела чем?
– Книжку написала, - усмехнулся отец и перевел разговор на другое: – Сам как?
– Нормально.
Марина Вересова – писательница. Это был для Кира зверь неизведанный. Он знал, что она пишет. Не представлял, что именно. И ни одной ее книги на книжных прилавках не наблюдал, потому что не имел привычки бродить по книжным магазинам. Но то, что у отца жена – личность творческая,
Кирилл сунулся в холодильник. С удовлетворением увидел там пару сэндвичей на тарелке. И всю тарелку умыкнул с полки.
– Спокойной ночи, - брякнул он.
– И тебе, - хохотнул Максим, наблюдая за сыном.
Кир кивнул и вышел, оставив Вересова-старшего в одиночестве.
Макс, захватив бутылку и капли, вышел вслед за ним и поднялся в спальню.
– Мышьяка не держим, - сказал он, подходя к жене. – Советую чего-нибудь менее радикального.
Мара плашмя лежала на кровати и никак не реагировала. Только периодически всхлипывала, явно пребывая на своей волне.
– Не переживай так, - предпринял новую попытку Вересов. – Остынет Ника. Помиритесь!
Она подскочила, резко села и воззрилась на супруга. Покрасневшие глаза опухли, волосы, подстриженные по плечи, были взъерошены. И она являла бы собой совершенно забавное зрелище, если бы не была то ли подавлена, то ли ужасно зла. Разобрать сейчас представлялось невозможным.
– Может быть, она и права, что я предательница! – трагическим голосом заключила Мара. – Она мне как подруге, а я в работу взяла… Но Макс! Честное слово, я там ничего такого! Там всего-то и совпадает, что она – разводится с олигархом, а он – адвокат. Все!
– Все? – он протянул все же жене коньяку. – Нууу… Ника импульсивна. Остальное додумала. Или вспомнила. Спи! С утра будет проще.
Марина взяла из его рук бокал и быстро осушила. Поморщилась, фыркнула и посмотрела на мужа. Нет, ничего забавного в ней не было. Жалко было.
– Может, со Славой поговоришь? – робко спросила она.
– Может, и поговорю, - Макс поцеловал ее и откинул покрывало. – Устраивайся!
Она тяжело вздохнула, стащила брюки, бросила их на стул и залезла в постель. Похлопала ресницами и выдала очередное потрясающее умозаключение:
– Утро вечера мудренее.
– Тоже верно, - сказал Макс, потушил верхний свет и вышел из комнаты.
Он отправился в библиотеку, где, пошуршав среди бумаг Мары, нашел, наконец, пресловутую книгу.
____________________
Похмелье //сопряженное с местью//
Олег в третий раз нажал звонок, трезвонивший, казалось, на все этажи дома.
– Если ты, идиот такой, не откроешь, вызову МЧС. Взломают твою чертову дверь нахрен! – бормотал он под нос, не отнимая пальца от кнопки.
За прошедшую
– Открывай! – Соснов со всей дури шарахнул кулаком в дверь.
Еще вопрос, стоило ли оно того. Потому что замок резко щелкнул, ручка повернулась, Сезам открылся – и в лицо Соснову ударил резкий, тошнотворно кислый запах из логова адвоката Краевского. В коридоре было темно, свет он не включил. Так и стоял, своей длинной тушей привалившись к лудке, и слегка покачивался, взирая на шефа.
– Красифф! – брякнул Олег и переступил порог.
Краевский закрыл за ним дверь. И все-таки включил свет.
На полу стояло пару пакетов не вынесенного мусора. И целый ряд бутылок – на любой вкус, цвет и цену. Возвышавшийся над этим натюрмортом хозяин квартиры мрачно смотрел на Соснова мутным взглядом потемневших глаз. Опухший, лохматый, небритый, одет в неопрятную мятую серую футболку, которую явно не менял уже несколько дней, и спортивки. Перегар, кажется, въелся в стены – здесь давненько не проветривали.
Соснов прошелся по квартире, открывая настежь окна и двери балконов.
– Кофе будешь? – послышался его голос из кухни.
Появившийся здесь же Краевский, подошел к столу, бухнулся на стул и хрипловатым голосом невнятно согласился:
– Буду.
– И голову свою дебильную под холодный душ будешь! – сказал Соснов, по-хозяйски распоряжаясь у плиты.
– Буду, - снова кивнул Краевский и, пошатываясь, поднял свой зад и вскоре исчез из поля зрения. Зато в ванной зашумела вода.
Когда он вновь появился на кухне, ароматно закипал кофе. Соснов стоял у окна, прислонившись к подоконнику, и медленно курил.
– Ну? – спросил он Влада.
– Херово.
– А конкретнее?
Краевский поднял глаза, но смотрел как-то странно. Вроде, и на Соснова, и в то же время мимо, будто ничего не видел перед собой. Или видел совсем не то, что было. Разлепил губы – те были потрескавшимися и воспаленными. И кривая усмешка почти обезобразила его черты.
– Я человека убить хочу.
– Мощно, - выдохнул Олег. – Тебе станет легче?
– Надеюсь, станет.
– И кого?
– Падлу одну, которой вообще по земле ходить нельзя.
– Без вариантов?
– Без. Он Лике жизнь сломал.
Соснов нахмурился. Краевский усмехнулся.
– Ларгин.
Привычное спокойствие мгновенно изменило Олегу. Он шумно вздохнул и спросил:
– Ты охренел? Совсем??
– Я теперь все знаю. Все, понимаешь? Олег, он ее не только сейчас в больницу упек. И раньше было. Я карту ее смотрел, когда тогда ходил… Там аборт и выкидыш… Не врала она про побои, он из нее три беременности выбил.