Воскресшая жертва (сборник)
Шрифт:
Значит, Шерри Рейнард теперь нигде? Он так сильно стиснул зубы, что они заныли.
Тут Клифф увидел Норн, возбужденно спешивших за Шерри. Первой двигалась миссис Кимберли, самая молодая и проворная. Но чуть позади нее с немыслимой скоростью неслась миссис Моран, а последней ковыляла миссис Линк, самая грузная, тяжело ступая полными ногами.
Клифф начал смеяться. Цепочка старых уток, несущихся за прекрасным утенком. Он смеялся до тех пор, пока не расплакался.
— Послушайте, я должен постараться связаться с врачом, — сказал санитар. — Видите ли, мистер
Вард, стоявший на одной ноге, засунутой в штанину, сказал:
— Я ему не прислуживаю.
— Да, но, послушайте, все не так просто. Вы давно не выходили на улицу. Вам необходимо собраться с силами, чтобы присутствовать сегодня днем на слушании. Одного этого уже будет достаточно. Вам станет хуже. Предупреждаю вас.
— Я уже довольно давно оставил надежду чувствовать себя хорошо. Так что, какая разница?
— Ой, — воскликнула появившаяся в дверях Эмили. — Вард! Дорогой, что ты делаешь?
— Собираюсь уйти, — ответил Вард. — Я возьму твою машину.
— О, нет-нет, дорогой. Я уверена, что тебе не следует выходить. Позже, когда мы поедем в суд, тебе помогут. Куда ты хочешь отправиться сейчас?
— Шерри попала в беду, — ответил сын. — Я помогу ей. И я скажу тебе еще вот что. Она поможет мне.
— Но, Вард, у тебя же все здесь есть. Она не врач, дорогой. Я не понимаю, о чем ты говоришь. (Но Эмили понимала.)
— Если мне кто-то и поможет, то только Шерри, — по-детски упрямо ответил Вард. — Если бы папа не сунул сюда нос вчера вечером, она бы дала мне слово. Я знаю, что дала бы.
— Но что же она может сделать, дорогой? Это чисто медицинская проблема, и папа только хочет, чтобы у тебя было все необходимое…
— Я выбираю Шерри и отказываюсь от массы «всего необходимого», — разбушевался Вард. — Я даже откажусь от Джонни. Ну что? И вы его получите. И это будет правильно, потому что долго это не продлится.
У него внезапно изменился взгляд.
— О, нет-нет, нет, дорогой! — воскликнула Эмили. — Ты должен вести себя хорошо, выполнять все, что говорит врач, быть послушным — и тогда, когда сегодня все закончится, тебе станет лучше, — солгала она. — Тебе станет лучше. Ты не должен так волноваться!
Эмили отчетливо помнила вчерашний вечер. Если в этом мире действительно существует нечто такое — чего она никогда не чувствовала, — сладостное, безумно дикое, ужасающе опасное… она испугалась. Да, она задрожала.
— Папе это не понравится, — сказала она, как говорила тогда, когда Варду было три с половиной года.
— Мне безразлично, что нравится папочке, — бешено произнес Вард. — А тебе лучше заткнуться, мама.
— О, Вард, как ты можешь…
— Послушайте, конечно, извините меня, — вмешался санитар, — но я не позволю вам…
— Нет, позволишь! — заорал Вард. — Тебе тоже придется заткнуться.
Отца рядом не было. Поэтому он ударил санитара.
Эмили вскрикнула. Крик прозвучал сдержанно. Слуга развлекался на кухне с кухаркой. Ни тот, ни другая его не услышали.
Клифф Сторм начал собирать чемодан. До него внезапно дошло, что он остался один. Единственная живая душа во всем доме. Что ж, долго это не продлится.
Ему в голову пришла непрошеная мысль: возможно, в Нью-Йорке будет лучше.
Шерри тихим голосом быстро разговаривала сама с собой. Ее мысли вращались вокруг слов с вдвое большей скоростью.
— Надо это выветрить, — бормотала она. — Надо выветрить. Надо выветрить. Долго это не продержится. Это не навсегда. Почему же сейчас это кажется «навсегда»? Где-то в другом месте это не так? Что ж, значит, я должна ходить и выветривать. В этом все дело — не прекращать двигаться. Наверное, это так хорошо — гулять. В кино так всегда поступают. Разумеется, гулять хорошо, но все равно, это такое странное занятие. Взгляните-ка на всех людей вокруг, бегающих на таких длинных ногах! Это так нелепо! Но всем приходится так делать. Королям и королевам. Каждый вынужден так передвигаться: ставить одну ногу впереди другой, сохраняя равновесие, — это так мудрено. Интересно, как до такого смогли додуматься?
И она остановилась, чтобы обдумать это, а также еще с десяток подобных чудес, когда Норны, догнав, окружили ее.
— Ну же, милочка, — обратилась к ней миссис Кимберли, — мы собираемся присматривать за вами. И с вами не случится никакой беды.
Шерри засияла:
— Ой, голубой цвет имеет такое значение!
Ее мысли стремглав пронеслись по всему тому, что она знала о спектре, длинах волн и тому подобном, и она подумала, как странно, что для человеческой расы цвета имеют такое большое значение, тогда как это только — ну кто бы мог подумать! — длины волн.
— Конечно же, и зеленый тоже, — залепетала она. — Зеленый цвет имеет очень-очень большое значение.
Тут ее лицо сморщилось, словно она вот-вот была готова расплакаться.
— Но я это знаю! О, пожалуйста, остановитесь! Дайте мне возможность быть собой.
Она бросилась бежать через газон.
Обменявшись друг с другом ВЗГЛЯДАМИ, дамы поспешили вслед за молодой женщиной. Редкие в этот ранний утренний час посетители парка оборачивались, чтобы посмотреть на бегущую девушку в ярко-голубом платье, мелькавшем среди зелени, на миссис Моран, одетую в серое, с мрачным лицом торопливо шаркавшую вдогонку, трусившую рысцой вслед за ней миссис Кимберли в аквамарине и замыкающую миссис Линк в ржаво-коричневом, яростно топтавшую невинные стебли.
Санитар, лежа на полу в комнате Варда, в достаточной степени пришел в себя, чтобы осознать, что у него сломана правая нога. Она адски болела. В точности так же болела и голова, но санитар мог различить голоса.
Наверху у лестницы Эмили пыталась остановить своего сына.
— Но ты же нездоров, — завывала она. — Дорогой, ты не можешь ехать к Шерри. Не можешь. Ты даже не знаешь, куда. Тебе нельзя садиться за руль.
— Я знаю. Я поеду. Я сяду за руль.